Бывшие огороды и сады заменили автомобильными стоянками. Но несколько улиц героически сопротивлялись этому. Одной из них была улица дес Розес. Здесь, за решеткой из кованого железа, виднелись каменные дома немодного уже стиля двадцатых годов. Даже двойной ряд лип по обеим сторонам мостовой еще держался, хотя и здесь между их стволами уже стояли автомобили. Улица дес Розес явно помрачнела, когда машина уголовной полиции остановилась перед домом номер шесть. Четверг, пятого января, клонился к сумеркам. Было не очень холодно, но сырость пронизывала до мозга костей. Еще худшей ожидалась погода к вечеру. Прогноз предвещал приток воздуха из Сибири.
Инспектор Перно, не обращая внимания на полицейского у входа, несколькими широкими шагами достиг подъезда. Туда же вслед за ним вбежали два офицера — Кампион и Вайянт.
Роскошный, выложенный мрамором холл как бы подчеркивал великолепие резиденции. Два огромных венецианских зеркала придавали ему монументальный вид. Лестницы изысканных очертаний, подчеркнутых массивной баллюстрадой из кованого железа, брали здесь свое начало, возносясь к верхним этажам. В кресле возле окна сидел человек. При виде полицейских он встал и представился:
— Фромаже, из комиссариата Медона. Я помогал комиссару в предварительной процедуре. После вызова бригады он поручил мне остаться здесь.
Перно небрежно кивнул. Это был мужчина лет сорока, он уже вжился в роль комиссара, которым надеялся вскоре стать.
— Отлично, Фромаже,— сказал он.— Прошу показать нам дорогу.
— Это наверху,— ответил инспектор и двинулся по лестнице.
Когда они открыли дверь, Перно не сумел удержаться от возгласа. Он оказался в огромном зале, вероятно, служившим хозяину кабинетом, библиотекой и салоном одновременно. Здесь стояли два огромных, во всю стену, полные книг стеллажа. Справа от камина, на низеньком столике перед удобным кожаным креслом располагался телевизор. Мягко подсвеченные ниши были украшены статуэтками из мейссенского фарфора. На стенах висело около дюжины полотен. Перно ощутил себя в музее. По пути сюда он успел заметить картины в холле, на лестничной клетке, в галерее второго этажа. Но момент был не подходящий для художественных изысканий. В кресле за бюро, занимавшем целый угол зала, сидел мертвец. Это был очень старый человек, о чем свидетельствовала белизна редких волос и покрытые коричневыми старческими пятнами руки. Вид его был страшен: седые волосы слиплись от крови, которая обрызгала также бюро и ближайшую мебель. Череп у него был раскроен пополам, капли мозга покрывали даже его бархатную
куртку.В комнате было два окна, выходящие, вероятно, в сад и сейчас закрытые двойными шторами. Такую картину застали полицейские, явившиеся сюда два часа назад. Электрическое освещение, странное в разгаре дня, когда яркий дневной свет врывался через двери, ведущие на галерею и на лестницы, придавал всему жуткий, фантастический характер, как в новеллах Эдгара По.
Вокруг трупа царил беспорядок: ящики бюро вынуты, находившиеся в них бумаги разбросаны, а некоторые еще и залиты кровью, секретер разбит, а его содержимое, как вывернутые внутренности, рассыпано на плюшевом диване и на полу.
Перно стоял, широко расставив ноги, в сдвинутой на затылок фетровой шляпе, расстегнутом плаще, с руками в карманах пиджака и медленно окидывал взглядом сцену драмы, стараясь запомнить каждую подробность. Его люди тоже замерли в молчании. — Второй труп там,— сказал инспектор Фромаже. Перно, будто пробудившись от размышлений, двинулся за полицейским. Они миновали коридорчик, устланный, как и весь дом, плюшевой дорожкой, и вошли в маленькое, но со вкусом обставленное помещение. Здесь не было картин, но на комоде вблизи кровати стояли две фотографии. На первой запечатлен мужчина лет сорока, на второй — молодая пара, стоящая перед автомобилем. В одном из углов комнаты оборудована маленькая кухонька с газовой плитой. На полке стояли чайник, два маленьких кофейника и несколько фарфоровых коробок для зелени. Поперек кровати лежал труп старушки в черной одежде. У нее также была разбита голова и размозжено лицо. Казалось, в погасших глазах еще не остыл смертельный ужас, как будто она видела приближающуюся смерть. Очевидно, женщина убегала от преследовавшего ее убийцы. Здесь,
как и в салоне, все было залито кровью, даже на фотографии молодой пары были пятна. Внезапно рядом с полицейскими появился маленький, кругленький человечек, озабоченно пристегивающий запонки к манжетам рубашки.
— Доктор Куртуа. Комиссар вызвал его для первоначального осмотра тела,— объяснил испектор Формаже.
Врач поздоровался, закончил одеваться и стал старательно протирать кусочком замши очки.
— Вам вряд ли нужны длинные пояснения,— обратился он к Перно.— Эти почтенные люди были убиты тупым орудием, как это говорится на следственном жаргоне. Разумеется, судебный врач произведет вскрытие, но, по моему мнению, это вам мало что даст.
— Что вы имеете в виду, доктор, говоря о «тупом орудии»? — спросил полицейский.
Врач пожал плечами.
— Трудно сказать. Может быть, молоток, разводной ключ, домкрат от машины...
— Бутылка?
— Вряд ли. Раны имеют острые края. Во всяком случае, этот тип не церемонился! Я не судебный эксперт. Может быть, поэтому за время своей врачебной деятельности не видел такой резни. К счастью, конечно...
— А в котором часу совершено преступление?
— Мой коллега судмедэксперт позже установит это точнее, но по моей оценке, смерть наступила примерно пятнадцать часов назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42