Если вы все же возражаете.... Поставьте себя на их место!
Марокканец поднял на своего защитника глаза, полные упрека. Молодой человек понял, что совершил промах.
— Прошу прощения,— буркнул он.— Но поймите же и мое положение. Я здесь для того, чтобы помочь вам, а вы отрицаете очевидное. Не будете же вы утверждать, что не знаете улицы дес Розес? Звонили же вы из кафе в пятидесяти метрах от дома, где произошли убийства?
— Я никогда этого и не отрицал,— безнадежно запротестовал Ибрагим.— Клянусь, я даже не знаю, кто эти люди... Расскажите хотя бы, как они выглядят... А госпожа Гобер, уборщица и племянник, господин Монгарнье — они тоже меня обвиняют?
Эрве пожал плечами.
— Пока я видел только рапорты полиции, первые выводы, понимаете? Я должен установить контакт со следственным судьей, господином Робино, который разрешит мне доступ к остальным актам, содержащим показания свидетелей. Как сотрудник конторы адвоката Симони, я легче получу доступ к этим документам, чем обычный практикант. Затем я снова приеду сюда. Скажем, в будущий вторник. Сейчас это просто знакомство, хотя и не слишком многообещающее.
Адвокат встал и надел плащ. Ибрагим тоже поднялся. Теперь в его глазах появилось отчаяние, как будто с уходом адвоката исчезал шанс, бывший совсем рядом, но который он так и не сумел ухватить. Риго это почувствовал и спросил:
— Может, оставить вам сигареты?
— Благодарю... Я не курю.
— Ну хорошо... До свидания, Слиман,— сказал молодой человек. Он нажал кнопку звонка, предупреждая охранника, что свидание закончено.
— До свидания, господин адвокат,— ответил марокканец.
Он несмело протянул руку и тут же ее отдернул. Даже адвокат не подаст руки «козлу» — двукратному убийце. Вошел охранник и взял арестованного под руку.
— Господин... хм... адвокат,— Слиман остановился.
Риго ждал, пока ему откроют дверь, ведущую в мир свободных людей.
— Да?
— Я... я полностью вам доверяю!
Араб повернулся и исчез в коридорах тюрьмы.
Глава третья
Когда спустя четыре дня Эрве Риго снова встретился со своим клиентом, он был приятно удивлен. Слимана больше не били. Имя бывшего председателя адвокатской коллегии Симони, упомянутое защитником, обеспечило подследственному определенную опеку со стороны охранников. Нижняя губа Ибрагима приняла нормальный вид, под левым глазом осталось только голубоватое пятно, а ссадина на брови была еле видна. Лицо Слимана стало довольно симпатичным, тем более, что и он позаботился о своей внешности. Был он в том же, что и в первый раз, костюме и, несомненно, в той же рубашке, но абсолютно чистой.
Риго присматривался к нему так, как будто увидал впервые. Заметив на губах Слимана улыбку, внезапно понял, что с пятницы марокканец только и жил надеждой на его посещение. Адвокат считал, что ничего не может сделать для этого человека, вина которого была несомненна, у заключенного же оставалась какая-то абсурдная надежда.
— Я принес вам несколько туалетных принадлежностей, которые всегда нужны в тюрьме,— сказал Риго, когда они уселись друг против друга.— В этом пакете мыло, паста, зубная щетка и электробритва, ведь лезвия для бритья передавать нельзя.
Слиман обеими руками схватил бумажный пакет с фирменным знаком популярного торгового дома, как если бы в нем были драгоценности. Тогда Риго задал вопрос, который на прошлой неделе посчитал совершенно излишним:
— Может быть, вы расскажете о себе? По бумагам вы родились в 1942 году в Сук эль Арба.
— В Сук эль Арба в Гхарбе,— уточнил Слиман. В Марокко есть много Сук эль Арба. Сук — это место, где в среду проходит базар. Место моего рождения это Сук эль Арба в Гхарбе.
— А что такое Гхарб? Гора?
— Совсем наоборот. Это равнина. Самая плодородная и богатая в Марокко. Там растут хлеб и апельсины. Это всего лишь край... Ах, господин адвокат, вы себе этого не можете и вообразить. Если б вы и поехали в Марокко, то и тогда этого бы не увидели. Посетили бы главные города — Рабат, Фец, Маракеш, Атлас, Касбах, но не Гхарб. Ведь приезжающие во Францию туристы не приезжают в Бок или Брие...
Эрве Риго сидел молча. Никогда еще Слиман не выступал перед ним с таким длинным и горячим монологом. Оказывается, молодой человек обладает и воображением, и живой образной речью.
— Сук эль Арба,— продолжал марокканец,— это большая деревня, дремлющая на дороге из Рабата в Танжер. Только на перекрестке царит оживление. Автомобили останавливаются у бензоколонки или возле одного из ресторанов, кафе. Остальное — африканская степь. По крайней мере — шесть дней в неделю. В среду же все меняется. Еще до рассвета из селений в радиусе до двухсот километров люди отправляются в путь. Вдоль полей и плантаций едут на ослах феллахи; женщины и дети бегут сзади в пыли цвета охры. Время от времени толпу обгоняет всадник — богатый фермер. На бурнусе у него лежит шукаре — мешок из красной кожи, в котором он держит деньги на покупку. Потом толпа выходит на асфальтированную дорогу, проложенную среди эвкалиптовых деревьев. По этому шоссе уже едут набитые людьми машины — легковые, в которых теснится по шесть-семь человек, и грузовики. В предвесеннее время в воздухе разлит запах цветущих апельсиновых деревьев, а над цветущими полями носятся тучи жужжащих насекомых. В Сук эль Арба клубится толпа. Сотни, тысячи людей азартно торгуются о цене овец, ослов, зерна. Женщины протискиваются между лотками сидящих на своих корзинах торговцев или стоят в очереди к портным, склонившимся над швейными машинами. Все это окутано огромным облаком пыли. Продавцы воды с бурдюками и медными кувшинами зарабатывают приличные деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42