А некоторые вообще больше ни во что не верят.
— Хочешь знать правду? — вступил дед Панделе.— Ладно, скажу, тебе надо знать. Ты небось не позабыл Ламбру из намоточного...
— Ну как же! Очень старательный рабочий.
— Да, только старается он теперь не там, где надо. У него свой конвейер: за рюмашкой — кружка, за кружкой — стакан, а за стаканом — жбан. Подчас даже не знает, на каком он свете находится. А ведь у него в деревне красавица жена и две чудесные дочки.
— Он загородник?
— И не только он. У нас половина людей из загорода. И это ведь тоже проблема. Человек одной ногой на заводе, другой в деревне. Дома в городе строят, но ведь не для всех! А есть еще и такие, кто сам не желает становиться горожанином. Впрочем, ясное дело, и государство не очень-то заинтересовано, чтобы они со всей семьей переезжали в город: оставят, поди, без хлеба... Вот и ездят люди каждый день сотнями и тысячами.
— Конечно, по всему уезду учат рабочим специальностям, — включился в разговор Кристя.— А потом человек тратит на дорогу по два часа в один конец. На вокзале да на станции время проводит. Совсем как холостяк. А бутылка рядом, искать не приходится. Пока до завода добрался, уже готов. Вот тебе и качество, получай — «люкс прима»...
— Ругает нас Сандочка, муштрует, чтобы мы воспитанием людей лучше занимались, — продолжал дед Панде-ле.—А как заниматься, коли у многих только цуйку нос и чует? Но если поглубже копнуть, не во всем, конечно, бутылка виновата. Ездили к нам из села и раньше. В голод, в засухи ездили. Но человек оставался человеком.
— В чем же дело? — спросил Штефан.
— А Марин тебе плохо растолковал? Человек должен знать, для чего он в этом мире находится. Что делает хорошо, а что плохо. А не как беспомощное дитя или кукла, которую за ниточки дергают. Все равно ведь без нас, без рук этих, ничто с места не стронется! — И Панделе положил перед собой тяжелые, как молоты, руки.
— А ты знаешь, — добавил Кристя, — что вот уже год, как держится в тайне факт невыполнения заводом плана? Когда я сказал об этом секретарю Иордаке, тот заявил, что это опасная дезинформация и что он лично получил от генерального директора сведения обратного порядка. Несколько раз я предлагал обсудить на парткоме вопрос нехватки запчастей — безуспешно. Тогда я внес предложение: создать цех по самообеспечению оборудованием. Но Косма эту идею отверг, потому что у завода якобы нет специалистов, способных наладить выпуск необходимых деталей. Наши токари возмутились, тотчас сделали у себя несколько запчастей и поднесли в подарок главному инженеру. Тот, конечно, обрадовался, как малый ребенок, а явился пред ясны очи Космы и словно язык проглотил.
В общем, отделался от рабочих обещанием поговорить в министерстве...
Штефан колебался — подходящий ли момент поделиться с друзьями своими мыслями по этим проблемам? Нет, промолчать он не мог.
— Да, дела на заводе обстоят не лучшим образом, сомневаться не приходится. Но поставить человеку градусник, убедиться, что у него температура, и объявить его заболевшим — это еще полдела. Главное — найти выход из положения. Во-первых, заводское руководство должно положить конец нездоровой ситуации. Я беседовал с генеральным директором, уверен, что он не слепой, видит и знает многое из того, о чем говорили вы. На мой взгляд, Косма тоже ищет пути, верные или нет — другой вопрос. Плохо то, что делает он это в изоляции от коллектива, от рабочих. Окружившая его группка подхалимов не в счет. В руководстве завода единства нет, в партийном комитете тоже. Из инстанций едут разные комиссии, но толку мало. Павел Косма напыжился, как цыганский барон, и никому не желает давать отчета... — И тут неожиданно для собеседников Штефан сказал с упреком: — Так что же, завод — его вотчина? Или наше общее добро? С каких это пор рабочие начали бояться, что в социалистическом обществе они будут обречены умирать с голоду только за то, что честно высказывают свою позицию? С каких пор замалчивание стало называться дисциплиной, а покрыва-тельство безобразий — ответственностью? Тем более что безобразия эти выдаются за линию партии.
— У нас считают, что нужно изменить организационную структуру завода в свете новых задач, — заметил Кристя.
— Не знаю, — ответил Штефан.— Когда назревает необходимость изменить организационные формы, их изменяют. Мы не фетишизируем структуры и не считаем их сложившимися раз и навсегда. Но мне кажется, суть дела не в них.
— Так в чем же, Штефан? — Дед Панделе даже поднялся из-за стола.— Где она, суть, скажи, чтобы и мы знали!
Ответить Штефан не успел — в комнату ввалился раскрасневшийся, запыхавшийся Спиридон Маня.
— Я знал, что вы здесь. Но раньше вырваться не мог. Косма загонял — сил нет. Оказывается, завтра приезжает комиссия из главка, да еще кто-то из министерства. Так он велел обеспечить на третью смену людей, чтобы все цехи дали месячный план, а в токарном убрали завалы готовой продукции. Крепко же мы поругались! Я брякнул, что рабочая совесть не позволяет мне укрывать моторы, от которых отказались заказчики. А Косма в ответ: тебя не устраивает — катись на все четыре стороны. Пришлось напомнить, что завод не его собственная овчарня, дойдет дело — напишем куда надо. А он мне: анонимщики получат под зад ногой. И тогда я ему при всех выдал, что завод без директора мне видать приходилось, а вот без рабочих — нет. Он так взвыл, что главный инженер потащил его на свежий воздух.
— А что еще было? — спросил Кристя.
— Кто меня удивил, так это инженер Станчу. Раньше он всегда держал нашу сторону, ругался с Космой, а сегодня — ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123