Будто он не знает, сколько раз материалы, не устраивавшие какие-нибудь вышестоящие организации, вынимались прямо из верстки... «Хоть бы Ольга предупредила,— подумал он с досадой.— Но ее теперь и вовсе не поймешь: будто нарочно подставляет меня под удар, да так, чтоб побольнее, чтоб с ног свалить. Еще весной номер отколола со статьей этого Савы». В самом деле, шумиху тогда подняли такую, что пришлось повертеться. Сава открыто обвинил дирекцию завода в попустительстве разбазариванию запчастей и вспомогательных материалов, и все же Косма заставил Саву замолчать, потребовав «конкретных предложений, а не воздушных замков». Четкого ответа инженер дать не смог, тем дело и кончилось...
— Товарищи инженеры ждут,— напомнила по селектору секретарша.
Мысленно обругав ее, он бросил:
— Приглашай!
Когда Испас и Сава уселись в кресла перед ним, он спросил, показывая развернутый номер «Фэклии»:
— Читали?
Оба утвердительно кивнули.
— И что скажете?
Сава смотрел хмуро, Испас — рассеянно, куда-то поверх директорской головы. Все трое молчали.
— Ну, долго будем играть в молчанку?
— Как будто, если мы вам свои мнения выскажем, что-нибудь с места сдвинется! — вспылил Сава.
— Хлебушек-то государственный едите...
— Верно, едим,— подтвердил Испас.— Но и работаем, думаем, проектируем, предлагаем, экспериментируем. Все это кого-нибудь интересует? Дирекция, как видно, занята совершенно иными проблемами.
Косма пристально посмотрел на них. Устроившись в кресле поудобнее, перешел вдруг на дружеский тон:
— Ну ладно, хватит с нас этих бесконечных препирательств. Я пригласил вас для того, чтобы договориться, каким образом действовать в ближайшие дни. Я думал, комиссия будет от муниципии, а едет сам новый начальник главка. Будет на месте разбираться в наших возможностях по .выполнению той лавины заказов, которая обрушилась на нас в последние месяцы. От выводов комиссии зависит профиль завода не только на следующий год, но и на всю новую пятилетку. Если вы начнете выяснять свои отношения на глазах у комиссии, пострадает завод, весь коллектив. Я советовал бы вам найти, хотя бы временно, какой-то компромисс, так сказать, модус вивенди. Иначе нас никто не поддержит в наших притязаниях на импорт остродефицитных материалов и оборудования.
— Как я понимаю,— прервал его Сава,— вы предлагаете нам перемирие. Не обманете?
Косма с трудом сдержался.
— В данном случае ситуация жизненно важная для всех нас. Да, речь идет о плане, об оборудовании, профиле и валюте. Если мы будем ставить препоны один другому, все пойдет прахом. Пострадает «Энергия», которую мы все любим и которая ни в чем не виновата.
— Так что ты предлагаешь? — Дан в первый раз посмотрел ему прямо в лицо.
— Прекратить междоусобицу, все свои споры решать без посторонних. А сейчас выработать общую позицию перед комиссией: или нам дают фонды на импорт, или профиль завода остается прежним.
— А если существует другая альтернатива? — процедил сквозь зубы Сава.
— Мне она неведома,— ответил Косма.— А если ее сформулируют, можем обсудить. От импорта никогда не поздно отказаться. Получить его — труднее.
— Отказаться при наличии контракта? — удивился Дан.— Ты забыл, как мучился Виктор Пэкурару...
— Я никогда ничего не забываю. Но поймите же наконец, что сейчас не время для подобных споров.
— Могу только одно обещать,— сказал, вставая, Сава.— Сам я в разговор вмешиваться не буду, но если у меня будут спрашивать и докапываться, как умеют эти, из главка, молчать не стану. Впрочем, вы знаете, я писал об этом.
Косма не выдержал:
— Да, знаю, что ты мастер по кляузам. С подписью или без нее. Тут тебя учить не надо!
— Что вы мне приписываете, товарищ генеральный директор? — сдавленным голосом спросил Сава.— Я не из тех, кто действует за спиной. Свое мнение я высказываю открыто, подписываю собственной рукой и всегда отвечаю за каждое слово. Повторяю: сам вмешиваться не буду. Все, привет, у меня еще дела в токарном.
Дан и Косма остались одни. Павел раздраженно расхаживал по кабинету, безуспешно пытаясь взять себя в руки. Вдруг гневно бросил:
— Ну а ты что не уходишь? В «белом доме» дел больше нету?
Дан промолчал, а Косма, явно кого-то пародируя, сказал:
— Нет у нас, товарищи, коллективизма! Директор во всем поступает, как ему заблагорассудится. Никого не слушает... А когда зовешь людей, хочешь с ними посоветоваться, что-то предлагаешь, они молчат, слова не выжмешь, только великодушно обещают не вмешиваться.
Дан смотрел, как мечется этот человек из угла в угол, словно зверь в клетке, и думал: «Когда у него неприятности, он совсем не такой спокойный, твердый и решительный, каким хотел бы казаться. Гложут его неизвестность и боязнь будущего. Он и сейчас бравирует, вместо того чтобы честно признать, что был не прав, и делать что-то для исправления положения. Только не такой Павел человек!»
— Ты же знаешь,— продолжал Косма,— существует Центральный Комитет партии, который намечает генеральную линию, существует план, одобренный правительством, есть министерство, есть главк, откуда присылают указание за указанием, требуют ежедневной отчетности, есть, наконец, законы, которые никому не дано нарушать. Не в моих силах изменять эти указания, планы и законы, они держат меня в ежовых рукавицах!
Дан пришел сюда с твердым намерением молчать, не ввязываться в споры, но, почувствовав в словах Космы нечто большее, чем тактический маневр, не выдержал:
— Не завидую я тебе, Павел. Даже пожаловаться некому. Ты сам вполне сознательно, в течение многих лет рыл себе яму. Тут и обсуждать нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123