Статью его мы напечатали, хотя после серьезной проверки выяснилось, что не во всем он прав. Но в целом статья была, безусловно, полезной. Что она крепко расстроит Павла, я не сомневалась, а вот такой реакции секретаря по экономике я не предвидела. Разговаривал со мной как с девчонкой и потребовал впредь показывать ему все статьи на экономические темы. Когда я рассказала Павлу, он загоготал: «Правильно тебя отчитали, не суй нос не в свои дела. В экономических вопросах надо разбираться, это тебе не рецензия на какой-нибудь спектакль». И тогда я решила посоветоваться с заведующим отделом пропаганды. Но он лишь пожал плечами и отделался общими фразами: «Ну что тебе посоветовать? Ты замещаешь Поповича, уездный комитет тебе доверяет, следовательно, ты, как главный редактор, должна всемерно способствовать тому, чтобы наша газета стала подлинной трибуной общественного мнения. Но в таком ответственном деле ошибаться нельзя. За ошибки расплачиваются, в прессе особенно». Я возмутилась: «Что же прикажете делать? И вправду все материалы Иордаке на контроль посылать?» А он посмотрел так, будто я с луны свалилась. «Разве я это говорил? Только не цапайся с ним, вот и все». Ну, ты понимаешь, Дан! Дезориентировали меня полностью. Все забросить к чертям было уже нельзя: я получила два письма, в которых поддерживали статью Савы, кроме того, к нам пришел Марин Кристя, Герой социалистического труда, и еще больше заострил вопрос. Даже изъявил желание тоже статью написать. Вот я и подумала тогда провести общезаводскую анкету. Но надо было с кем-то посоветоваться. Пошла к первому секретарю, товарищу Догару. Целый час слушал он меня молча — вот как ты сейчас,— и вдруг вопрос: «А Павел Косма что говорит?» Я ответила, что редакционные проблемы с мужем не обсуждаю. К моему изумлению, он сказал: «А было б неплохо. Это работник ценный. Самоуверен, правда, не в меру и упрям. Иной раз и сам понимает, что не прав, а все равно не отступит. Вот и сейчас он, по-моему, попал в тупик и не хочет, чтобы его оттуда вытащили». Я не удержалась и сказала о его отрицательном отноше-~ нии к моей работе. «Это в его характере, товарищ Стайку. Да, попала ты в переплет, но делать нечего. «Фэклия» — орган уездного комитета партии, а не частная собственность Павла Космы. Как, впрочем, и завод. Даже жена не его частная собственность, а человек, со всеми конституционными правами». Я спросила совета, как мне поступить. «Что касается Космы, право, не знаю. Попробуй поговорить с ним здраво. Если он тебя любит, должен понять. А что касается «Энергии», то я не советовал бы тебе пока проводить анкету. Хотя наиболее важные материалы по статье Иона Савы с конкретными предложениями хорошо бы опубликовать».
Так я и сделала. Но когда мы напечатали статью Кристи, Павел просто взбесился...
Она замолчала. В памяти всплыли картины той тягостной ночи. Павел буквально почернел от ярости, руки дрожали. Это был человек, уже не способный отвечать за свои слова и поступки. «Послушай, красавица, не пора ли взяться за ум? — начал он хмуро. — Я много раз тебя предупреждал. Ты что, думаешь, я и дальше буду терпеть как последний олух и делить свой дом с женщиной, которая треплет мне нервы на каждом шагу? Думаешь, я такой дурак, чтобы спасовать перед разнузданной кампанией, которую вы ведете против меня под видом борьбы за правду? Подпеваете моим врагам, чтобы убрать меня с доверенного мне поста!» Все попытки разговаривать спокойно, по-дружески, все призывы к разуму разбивались как о скалу. «Неужели ты не понимаешь, ненормальная, что все потеряешь — и этот дом, и наряды, и французские духи, и турпоездки? Да той ерунды, которую ты получаешь в редакции, тебе не хватит даже на крем...» Ольга подошла поближе, хотела успокоить его. В нос ударил сильный запах алкоголя: Павел был пьян. Где-то в душе шевельнулась жалость — она погладила его, положила руку на плечо. Но Косма, резко развернувшись, оттолкнул ее так сильно, что она ничком упала на кровать. Он приподнял ее и несколько раз ударил по лицу. «Ты с ума сошел!» — крикнула Ольга. Но Павел был неуправляем, он ударил еще раз и еще... «С ума, говоришь, сошел? Нет, я тебя научу, что такое уважение к мужу. Предупреждаю, это только на закуску. И если не заткнешься, посмотришь, что тебя ждет. На карачках поползешь...» Ольга взяла с ночного столика стакан с водой, плеснула Павлу в лицо. «Ах вот ты как?!» — взвыл Косма. Он схватил ее и подмял под себя. Это было жестокое насилие, надругательство. «Вот так,— бормотал он, тяжело дыша. — Будешь знать, что у тебя есть муж — в доме, в постели, везде... Еще хоть раз такой номер выкинешь — излуплю и голой на улицу выкину!» Ольга пыталась вырваться, но все было тщетно, она больше не сопротивлялась, не было сил. Только горячие слезы текли по щекам, смывая, как ей казалось, последние следы этой любви, так беспощадно поруганной. И вдруг Косма заснул — внезапно, будто сознание потерял. А она долгое время лежала без движения — измученная, разбитая. Голова была пуста — никаких мыслей. Единственная фраза крутилась в мозгу, словно записанная на магнитофон: «Не может быть! Этот зверь не мой
Павел, не может быть!» На рассвете она встала, прокралась в ванную и с отвращением увидела свое тело в синяках, всклокоченные волосы, воспаленные глаза. Кровь закипела, но это был уже не тот ночной гнев бессилия, теперь она могла действовать.
Тея посмотрела на нее с изумлением: было еще слишком рано. Ольга сказала, что будет отсутствовать несколько дней, но, к удивлению девушки, ничего, кроме обычной рабочей папки, с собой не взяла. Целых два часа бесцельно бродила Ольга по городу, пока не успокоилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123