Если у тебя были какие-либо житейские трудности, почему ты мне ничего не говорила? Я никогда не думал, что ты в чем-то нуждаешься.
Августа с ловкостью счетовода мигом прикинула на бумаге свои расходы. Питание и квартплату даже не включила в этот список. А вот одежда, обувь, косметика, парикмахерская, стирка белья и многое другое разом выстроилось в длинную колонку многозначных цифр, при виде которых лицо Дана сразу вытянулось. Она расхохоталась.
— Вот так-то, дорогой мой. В подобных заботах живет подавляющее большинство женщин, поэтому они и старятся быстрее. Самые ловкие выходят замуж за стариков типа Димитриу, остальные в меру своих способностей ищут дополнительные доходы: шьют, делают массаж, раздобывают и перепродают медикаменты, дают частные уроки... В общем, кто как может, пользуются связями и не упускают случая завести ценные знакомства.
— И ты встречала только подобных женщин?
— Не только женщин, но и мужчин. Не все, конечно, так живут, но большинство. А некоторые просто воруют.
— Но ты-то сама — как ты жила до сих пор? Как выходила из положения?
— Конечно, всякие там сомнительные делишки, махинации — это не для меня. Я, например, готовлю абитуриентов к вступительным экзаменам на свой факультет. Не полагается, но я это делаю. И делаю честно. Для меня час занятий — это действительно час работы, причем только с одним учеником... А знаешь, как другие? Набирают по три-четыре ученика, целую группу, занимаются тот же час, а плату берут с каждого. Да и теннис... Не думай, что это только источник бодрости и энергии. Денежные премии тоже играют роль. И еще скажу тебе кое-что. Сестра моя, что сейчас живет в ФРГ, здесь была учительницей, преподавала историю. Но, выехав на Запад, поняла, что там с ее специальностью делать нечего. Хильде повезло — она переучилась на зубного техника, удалось неплохо устроиться. И теперь время от времени может позволить себе небольшую посылочку для меня. Вот откуда у меня модные платья, туфли и прочие вещички. Но сказать по правде, вкалывает она там до изнурения.
— Ну и в чем же тогда ей повезло?
— А в том, что нет у нее поводыря: повернись направо, повернись налево, делай то, не делай это... Хильда, как я, волевая и независимая. Замуж не захотела. Но будь спокоен, рано или поздно она сколотит себе состояние. А что до удовольствий, взгляни-ка лучше на наших женщин. Какие у них-то радости в жизни?
— Ну, это смотря у кого.
— Да что там говорить! — вспыхнула Августа.— Осточертели мне и жалкий этот город, и людишки его никчемные. С радостью уезжаю отсюда. А уж в Бухаресте-то я не пропаду...
— Уезжаешь, значит, без всякого сожаления?
— Да если даже и сожалею о чем, никто об этом не узнает, потому как не умею плакаться в жилетку.
Глаза Августы стали вдруг грустными, слезинка скатилась по щеке, еще пылавшей от такой странной, такой неожиданной исповеди. Она прошептала:
— Знай и помни, что тебя я любила по-настоящему. Наверное, и сейчас еще люблю. Но вот такая я уродилась, и ничем ты меня не исправишь. Думай обо мне что хочешь, но этой ночью ты останешься со мной. В последний раз. Надо же нам проститься!..
Августа обняла его, крепко прижалась. Он ощутил тепло ее такого родного тела, но остался холодным и бесстрастным.
— Ну хватит! — воскликнула она и мгновенно сбросила одежду. Обнаженная, она снова прижалась к нему, ища губами его губы.— Ну иди же ко мне, мой милый, иди! Забудем хоть на минуту обо всем, останемся одни на всем свете...
Дан молча снял со своих плеч ее руки, нервно потирая ладонью лоб, сказал:
— Не могу я так. У меня ведь тоже есть свои убеждения, есть душа, которую ты разбередила. Я ведь не только стремился к твоему восхитительному телу, во мне жило большое уважение к тебе, Августа. Я любил каждый твой жест, даже гримасы гнева и надутые обидой губы. Потому что все это вместе было тобою, составляло нечто яркое и возвышенное — душу моей любимой. Ну а теперь... Ты разрушила сегодня все и навсегда. Впрочем, оно началось не сегодня, это разрушение. А на нынешнюю ночь ты предлагаешь мне дубликат моей Августы. Он похож на нее, но это не Августа. Эту женщину я не люблю и не могу любить. Та, другая, мне желанна, ее люблю, о ней мечтаю. И было бы настоящим предательством по отношению к ней, если бы я остался. Пойми, что-то умерло во мне.
Он подобрал со стула стеганый халатик, укутал ее до подбородка. Августа молча плакала. Крупные, как бусины, слезы скатывались по щекам, и казалось, что им не будет конца. Дан взял ее безвольную руку, нежно прикоснулся губами и сказал:
— Желаю тебе счастья, Августа! Я никогда ничего не забуду. Хотелось бы, чтобы не забыла и ты.
Он вышел из комнаты. Августа его не провожала. Когда замок щелкнул, она села перед зеркалом и долго, мучительно всматривалась в свое отражение.
ГЛАВА 12
Вот уже много дней Ольгу терзали противоречия, и она опасалась сделать какой-нибудь опрометчивый шаг. Как главный редактор уездной газеты, она была в курсе всех заводских дел, о результатах расследования, проведенного Штефаном Попэ, ей рассказал сам первый секретарь. Эти сведения находились в явном противоречии с тем, что внушали ей инструктор Мирою и секретарь Иордаке, а репортерские известия о все более частых конфликтах на заводе свидетельствовали о необходимости коренных перемен. Санда — настоящая подруга! — деликатно стараясь не упоминать имя Павла Космы, рассказывала ей об атмосфере, царившей на заводе. Она видела, что Ольга тяжело переживает разрыв с мужем, однако понимала, что Косма сильно оскорбил ее, и о необходимости помириться не заговаривала. «Как хорошо, что у меня есть такие преданные друзья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123