После того как больные поступили под надзор медиков, Даша и Катя сразу оказались не у дел и почувствовали себя неловко и скованно. Им даже не захотелось идти в отведенную для них комнатушку. Но вскоре из райцентра сообщили, что из города вылетел самолет. И вот все, кто помоложе, пешком, а старик Коловоротов с безногим председателем, на санях, цепочкой потянулись к озеру встречать самолет. Навстречу им попался негодующий Егор Джергеев.
— П-панимаис, хоть бы в такие ответственные моменты они старались держаться, как подобает. П-панимаис! — Джергеев угрожающе ворочал глазами и почему-то одно слово произносил по-русски.
— Что случилось? — спросил Маркин в недоумении.
— П-панимаис! Люди дороже золота!..— Голос Джергеева сорвался, и он решительными шагами направился к клубу.
Так никто и не узнал, чем был возмущен Егор Джергеев. И о нем тут же забыли.
Войдя во двор клуба, Джергеев довольно долго прохаживался между нартами, прикидывал на вес бочонок с маслом, развертывал на снегу и тщательно разглядывал ковры. Затем, еще за дверью сняв с головы свою мохнатую росомашью шапку, он проскользнул в здание клуба, закивал двум сестрам и с придыханием проговорил:
— Я прощу ;вас, извините меня, пожалуйста, дорогие и уважаемые товарищи...— Он заискивающе улыбался, оскалив неправдоподобно ровные и белые зубы.
Те молча уставились на него, не скрывая своего удивления. Тогда он обратился к сестре из местной больницы.
— Послушай, милая Настя,—вкрадчиво заговорил он,— во дворе я нашел маленький бочонок, в нем немного маслица. И еще там есть два весьма простеньких коврика. Ты не знаешь, случайно, чье это добро?
— Не знаю,— растерянно ответила Настя и повернулась к русской сестре, которая вопросительно поглядывала на них.— Он говорит, какие-то ковры и масло осталось на дворе...
— Мое, мое! Почему там оставили? — всполошился на своей койке Фокин, услышав этот разговор в открытую дверь.
Джергеев мгновенно разделся и, накинув на себя висевший у двери халат, проскользнул в палату, откуда Фокин взмахом руки звал его к себе.
Джергеев подсел к Фокину и, склонившись над ним, с ходу что-то оживленно зашептал ему. Следом вкатилась толстенькая Настя и попросила Джергеева выйти из палаты. Но больной и его посетитель горячо стали упрашивать сестру, чтобы она дала им возможность поговорить.
— Мы, кажется, никому не мешаем, сестричка,— просил один по-русски.
— Милая деточка Настенька, разреши хоть чуточку нагл поговорить,— просил другой по-якутски.
Иванов не обращал на них никакого внимания, он с упоением читал газеты. Попов укрылся с головой одеялом и, по-видимому, крепко спал. Оба врача, целиком ушедшие в заботы об умирающем Калмыкове, не замечали присутствия постороннего человека. Можно было подумать, что встретились давно не видевшиеся друзья. Медсестра Настя посмотрела на них и, решив, что они и в самом деле никому не мешают, вышла. А Фокин с Джергеевым все шептались и шептались. Но вот они закивали головами и пожали друг другу руки.
— Что и говорить, дешево я тебе уступаю,— сказал Фокин довольно громким шепотом.
— Нету, нету! — произнес Джергеев тоже шепотом и вскочил на ноги.— Страсна дорога...
К ним подошла Анна Алексеевна, быстрым движением руки сорвала пенсне и сердито спросила:
— Что еще за торговля здесь открылась?
— Нету, Энна Эликсибна, так просто, эта моя таба-рыс... Испини, пазалыста! — Приседая, Джергеев задом пятился к двери.
Вскоре, волоча за собой санки со свернутыми коврами и бочонком, он шел вдоль улицы, удовлетворенно кивая головой в лохматой шапке...
Маленький самолет покружил над озером и, держа направление на широкую аллею из воткнутых в снег елок, с прерывистым гулом снизился, побежал по расчищенной от снега дорожке, вздрогнул и остановился. Из самолета выскочил молоденький летчик. Толпа хлынула к нему.
Сразу стало известно, что летчик прилетел проверить, как подготовлена площадка для посадки большого самолета, который прибудет сюда завтра утром. Он торопился, так как должен был вылететь обратно, пока не погасла заря,
— Сверху все вроде нормально,— сказал летчик, вертясь в толпе людей.— Сейчас пройдем, поглядим всю площадку. Могу взять в обратный рейс одного человека. Решайте, кого, и доставьте скорее сюда.:. Да! Письма есть!..— Он выдернул из внутреннего кармана два письма.— Тогойкину Николаю Дмитриевичу. А вот это — Семену Ильичу Ко-ло...
— Мы здесь! — воскликнул Тогойкин и ринулся вперед, бесцеремонно раздвигая людей. Николай выхватил из рук летчика оба письма, крикнул: — Спасибо, товарищ! — и побежал к Коловоротову, который сидел в санях и взмахивал руками, безуспешно пытаясь подняться.
Старик схватил протянутое ему письмо, но тут же вернул его Николаю.
— Прочитай скорее! Нет очков...
— «Дорогой Семен Ильич,— начал читать Тогойкин размашистые строки, написанные карандашом.— Твои родные и все мы, работники «Холбоса», живем хорошо. Марту Андреевну видел вчера в саду. С приветом Филипп Лазарев».
— Марта Андреевна! — нежно прошептал старик дрожащим голосом.
А Тогойкин развернул вторую записку.
— «Милый Коля!—читал он почему-то вслух.— Я только что узнала о вашем спасении. Товарищ Лазарев спешит в аэропорт. От радости не знаю, о чем тебе писать. Все, все хорошо. Привет. Лиза».
Опираясь на костыли, подошел Тимофей Титов и тяжело сел в сани.
— Надо скорее решить, кто полетит.
«Натерпелась горя из-за меня, захотела быть ко мне поближе и приехала в Якутск,— раздумывал в глубоком волнении Тогойкин. .Не в силах говорить, он ехал молча.— Хорошо, бы улететь сегодня, на этом самолете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102