Хоть была бы сегодня лунная ночь. Свет колеблется и переливается только понизу, там, где отсвечивает снежный покров. Ветер немного утих, но зато, медленно кружась в воздухе, начали падать хлопья снега.
Хищники прошли минувшей ночью. Тогойкин не слыхал, чтобы волки нападали на человека. Все зверье боится огня! Наверно, эти негодяи, бродя вверх и вниз вдоль ложбины, воют, чуя вблизи человека и опасаясь его огня.
Хоть и знает Тогойкин, что волки боятся огня, хоть и не слышал он, чтобы они нападали на человека, а все-таки он оробел, стал озираться по сторонам, оглядываться назад. Захотелось поскорее добраться до своих. Он ускорил шаг. Потом отломил засохшую, тонкую лиственницу, сломал ее ногой пополам, ту часть, что полегче, выбросил, а со второй пошел дальше по волчьей тропе. Так он обрел оружие и посох, защиту и опору.
Вот тут волки останавливались и постояли, повернулись все в одну сторону, поперек собственных следов. Один отстал, походил вокруг покосившегося соснового пенька и, словно чего-то испугавшись, широкими прыжками вернулся к стае.
«Волчий след особенно заметен в прыжках»,— говаривал ему отец, старый охотник. И в самом деле так. Этот след отличался какими-то резкими, рваными очертаниями. Зверь кидался, широко растопырив когти и разрывая ими снег. Следы напоминали его неровные страшные зубы...
Сделав еще несколько шагов, Тогойкин остановился.А почему хищник свернул к этому пню? И почему опрометью бросился от него назад? Да откуда здесь, по-видимому на замерзшем болоте,—уж слишком ровное и чистое место,— взялось дерево? Одно-единственное дерево. Кто же мог его так ровненько спилить?..
Ох как неохотно Тогойкин снова подошел к пню и толкнул его ногой! Пень вывернулся, а человек отпрянул назад. Бочонок!.. Да, перед ним лежал маленький дубовый бочонок с тонкими железными обручами. Тогойкин растерянно затоптался на месте, затем, словно боясь упустить находку, быстро схватил бочонок в объятия, выскочил на тропку и, поставив его торчком, стал внимательно оглядывать.
Бочонок масла, о котором так горевал Фокин! Какая удача.Николай был настолько обрадован, что у него бешено заколотилось сердце. Даже пот прошиб его. Крепко обхватив бочонок, он, спотыкаясь, устремился быстрыми шагами вперед.
На ходу он почувствовал слабый запах бензина и рассмеялся.
— Несчастный зверь! Вот чего он так испугался, вот почему бросился бежать! — сказал Тогойкин вслух.
Палка, которую он считал и опорой и оружием, теперь мешала ему. Сначала он сунул ее под мышку, потом воткнул в снег. Круглый и гладкий, тяжелый бочонок он сначала прижал к груди, затем нес его под мышками, меняя руки, закидывал на плечо, ставил на голову, а когда шел по насту, катил перед собой. Он шел быстро, переходя на бег, проваливаясь и падая; он так радовался этому бочонку, что не чувствовал ни усталости, ни времени, ни расстояния. Одна мысль завладела им — поскорей добраться до своих. Он чувствовал себя сильным и легким, радость несла его вперед. Со стороны могло показаться, что он просто играет бочонком или жонглирует, перекидывая его с руки на руку, на плечо, на голову...
«А не положить ли записку за пазуху?..» Но что за записка все время вертится у него в голове?
Сумерки сгущались все больше. Ветер начал усиливаться. Густо валил рыхлый, мокрый снег. Грудь, колени и рукавицы покрылись корочкой льда. Тогойкин
часто вытирал пот с лица, часто стряхивал с себя снег. А сам все шел и шел. Он чувствовал легкое головокружение, теплое жжение в желудке, а временами, кажется, засыпал на ходу всего на какие-то доли секунды. Ох как хотелось согнуть колени и присесть! Но если уж он присядет, то непременно захочется лечь. А стоит хоть на минуту прилечь, подняться он уже не сможет.
Может быть, оставить бочонок под каким-нибудь деревом или кустиком и прийти за ним утром? Один раз он даже поставил его под приметной лиственницей, но, сделав несколько шагов, вернулся за ним. А вдруг он забудет это дерево, а вдруг так случится, что он не сможет завтра прийти, а вдруг вернутся голодные волки. Нет, ни за что!
Когда наступила ночная тьма, бочонок, будто нарочно, все время норовил выскользнуть из рук. А уж коли выскальзывал, проваливался в сугробы, а иногда закатывался за какую-нибудь кочку или под кустик, словно желал во что бы то ни стало спрятаться от него. Тогойкин, конечно, в душе посмеивался над собой, понимая, что не может тут быть злого умысла. Но все-таки очень боялся потерять свою находку. И когда останавливался, чтобы смочить пересохшее горло горстью снега, то крепко прижимал к себе бочонок свободной рукой.
Николай не заметил, как пересек узкую полосу леса и вышел на край своей полянки. Провалившись в рыхлый снег, наметенный ветром на опушке леса, он упал на четвереньки и, даже не пытаясь подняться, начал перекатывать бочонок по снегу и, подтягиваясь за ним, выполз на вершину сугроба. Увидев отсюда сквозь густо падавший снег огонь костра, Николай решил передохнуть и уселся на бочонок.
Всякий человек знает, что в темноте огонь костра кажется и ярче и ближе и выше, нежели на самом деле. Пламя далеко отбрасывало темноту, обнажая чистую белизну снега и смутно освещая стену леса. Вася, став неправдоподобно высоким при свете костра, возился у огня, но все время оглядывался по сторонам и настороженно к чему-то прислушивался.
— Вася! Губин! — крикнул Тогойкин.
Но это был не крик, а шепот, Вася не мог его услышать. Тогда он напрягся и изо всех сил крикнул еще раз и не узнал собственного голоса. Будто кто-то другой глухо и слабо звал Васю издалека. Это не на шутку испугало Николая, он хотел вскочить на ноги, но вдруг пошатнулся, а бочонок, сорвавшись, ударил его по ноге и, подскакивая, покатился по склону сугроба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102