Приветственные телеграммы руководителей разных государств мира по поводу 25-летнего юбилея
Красной Армии, в том числе — короля Англии и президента Рузвельта.
Огромна сумма денег, внесенных трудящимися на строительство танковой колонны «Советская Якутия».
Судя по короткой корреспонденции, длинно озаглавленной «Правильно перестроить работу комсомола в военное время», два комсомольца, работающие на одном предприятии в Якутске, не выполнили план... Почему они не выполнили план? Что за странные парни!
На строительство Качикатской дороги город послал семьдесят комсомольцев...
— Иди поспи,— тихо сказал Вася.
— Ты иди.— Тогойкин аккуратно сложил газету и сунул ее Васе за пазуху.— Ты поспи, Вася.
— Н-нет!
— Ая уже выспался.
— Когда же? Еще далеко до полночи, еще не появились таежные певцы.
— Вася, пойди, правда, поспи. Я и за огнем послежу и от таежных певцов постерегу.
— Ты говорил с Иваном Васильевичем?
— Да! Лыжи будем делать из крыла самолета.
— Ну! — Легко возбуждающийся Вася тут же вскочил на ноги.— В-во! Из крыла! Совершенно правильно! Пойдем скорее!
— Только потише там, не беспокой людей.
— Ага!
Вася мгновенно исчез в пелене снегопада. Еще некоторое время был слышен топот его бегущих ног. Потом все стихло.
Тогойкин подложил в костёр толстых сучьев и прямо по сугробам и снежной целине направился к оторванной кабине. Молодые лиственницы, густо покрытые снегом, казалось, образовали сплошную стену. Стоило ему сделать шаг, как он натыкался на дерево и его обсыпало снегом. Со всех сторон сыпался снег. И куда ни поглядишь — всюду бездонно глубокая тьма.
Вдруг он наткнулся грудью на что-то твердое и длинное. На него с шумом наползла снежная глыба. Он отодвинулся, чтобы обойти препятствие, и тут понял, что перед ним крыло самолета. Тогойкин ухватился голыми пальцами за металл и отдернул руку. С макушки
до самых пяток его пронизал ледяной холод. По всему телу пробежала дрожь. Там, внутри, лежат Черняков и Тиховаров. Их снова перенесли в кабину, потому что девушки боялись.
В этой кромешной тьме он должен был прийти сюда, хрустя снегом, и, скрежеща по холодному металлу, про-черчивать и резать ножом крыло самолета. И этот резкий скрежет уже сейчас неприятно отдавался у него в мозгу. Он достал перочинный нож и зачем-то обошел вокруг кабины, проваливаясь в снег и спотыкаясь.
Оглядевшись по сторонам, он увидел снова появившегося у костра Васю. Человек у пылающего в темноте костра всегда кажется огромным, и кажется, что он ближе, чем на самом деле.
Потеряв из виду друга, Вася повертелся из стороны в сторону, затем закинул голову и пронзительно свистнул. Тогойкин при желании мог бы тоже свистнуть, да еще более пронзительно, но не решился. Он снял шапку, загородился ею от ветра и зажег спичку. Вася, словно испугавшись, юркнул в темноту.
Тогойкин сразу овладел собой и успокоился. Он вскочил на крыло самолета, смел снег и лег ничком на холодный металл. Сильно нажимая на конец ножа, он прочертил борозду, медленно сползая вниз. Ощупав пальцами борозду, он убедился, что след получился довольно глубокий. Тут послышался треск мерзлых веток. Это к нему пробирался Вася. Тогойкин улыбнулся и, снова взобравшись на крыло, прошелся еще раз ножом по той же борозде,
— Где ты?
— Здесь!
— Ага! Ох, черт!
Шорохи и треск ветвей все приближались, и все-таки Вася возник из непроглядной тьмы неожиданно.
— Ну как?
Тогойкин зажег спичку и, защищая пламя ладонями, показал на прямую борозду, проведенную им на крыле.
— Ого! — Вася тотчас достал свой нож, зажал его зубами так, что ножик затрещал, и выдернул здоровой рукой лезвие.
А ведь Тогойкин даже не подумал, как сложно его однорукому товарищу дается самое незатейливое дело.
Не желая показаться сентиментальным, он слегка прикоснулся к плечу друга: мол, давай начинать. Парни одновременно вскочили на крыло, покачнув его при этом, и улеглись рядом. Тогойкин обнял Васю за шею, а второй рукой приставил кончик его' ножа к готовой борозде. Сам же, отступая на ширину ладони, повел новую борозду.
Там, в оторванном хвосте самолета, провалившемся в снег, лежат тяжело раненные люди. Около слабо мерцающего жирника, прижавшись друг к другу головами, сидят две усталые девушки. Изредка они о чем-то тихо Шепчутся, встают и, неслышно передвигаясь, склоняются то к одному раненому, то к другому, исчезают в темноте и вновь выходят на свет. А здесь, в кабине разбитого самолета, спят, погруженные в вечный покой, два боевых летчика. Они ничего не слышат, ничего не видят. Но шуметь здесь тоже нельзя... Конечно, лучше было бы работать днем, выспавшись и отдохнув. Но сердце не дает покоя.
Работали долго. Работали молча. Слышно было только их тяжелое дыхание. А где-то в глубине тайги, расчесывая мерзлые вершины лиственниц, гудел ветер.
Но вот Тогойкин потянул Васю за плечо и указал в сторону костра. Пламя начинало садиться и выхватывало красным отсветом лишь крохотное пятнышко на снегу. Вася молча кивнул, и Николай быстро растворился в темноте.
Вася продолжал работать один. А когда ожило трепетное пламя, он повернулся в ту сторону.
Там полыхал большой костер. Он далеко отодвинул от себя ночную тьму, а сам вроде бы поближе придвинулся к Васе. Вскочивший на ноги Тогойкин, казалось, выпрыгнул из огня. Обходя костер, он подбрасывал в него топливо, потом остановился, видимо любуясь буйной пляской огня.
Вдруг в глубине леса глухо раздался короткий и словно удивленный возглас: «Воу!» И тотчас этот возглас был подхвачен с разных сторон на разные лады — заунывно и почти страдальчески, со всхлипами и перехватами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102