Попадались голые места — тут ветер сдул снег, а кое-где ветер уплотнил заносы почти до плотности льда. Тогда приходилось снимать лыжи. Потом опять начинался мягкий и глубокий снег, Николай снова вставал на лыжи и «елочкой» продолжал подъем.
Мелькнувшая вначале мысль: «Не пойти ли понизу, в обход?» —казалась теперь абсурдной, и Николай отогнал ее и даже рассердился, будто это не ему пришло в голову, а кому-то другому.
Иногда он останавливался, чтобы передохнуть, оглядывался назад и снова упрямо продолжал карабкаться. Сначала исчезли из виду березки под горой. Затем начала постепенно сужаться и та самая узкая, продолговатая поляна, которую он пересек, а лес, что
возвышался позади поляны, почти вплотную подошел к подножию горы. Долго и медленно продолжалось восхождение.И вот он стоит, утомленный и счастливый, на самой вершине.Под ним тайга.Далеко-далеко видно отсюда. Вон пригорки и возвышенности, торчат вершины гор. И все они разные. Одни усеченные, плоские, другие с узкими конусообразными макушками. И склоны у них разные, у одних — крутые, у других — пологие. Некоторые горы стоят, выставив свой приветливый, даже женственный лик, с кокетливо накинутыми на плечи шалями. Другие отрастили на голове реденькие островки багульника и шиши и сурово насупились, как хмурые люди, надвинувшие на самые брови потрепанные суконные фуражки.
Неоглядно обширная милая матушка тайга вырастила и вскормила бесконечное разнообразие деревьев. Вон как величаво стоят они, образуя необозримый лесной массив, уходящий до линии слияния земли и неба. Отсюда видно, как широко и привольно дышит тайга.
Оказывается, море и тайга похожи, как родные сестры. И величавым видом своим, и могучей силой, и неисчислимым богатством, и нравом. Как грозны и неумолимы они, когда разбушуются и разволнуются! И как великодушны и нежны, когда утихнут и успокоятся! Сила и мощь! Нежность и благородство!
Как хорошо, как прекрасно и привольно должно быть здесь летом!Будь Тогойкин сам по себе, он бы и теперь, пожалуй, остался тут на целый день, даже на сутки. Но это невозможно. Нельзя!.. Как только он вспомнил, почему он здесь, то сразу заторопился и повернулся лицом в ту сторону, откуда пришел. Широкая таежная ложбина с многочисленными распадками. Лес, лес, лес без конца и края. Тайга. А он-то надеялся увидеть не только широкую ложбину, но и извивающийся дымок их костра. До боли в глазах вглядывался он в даль. Но что он мог увидеть в этом бескрайнем царстве леса?
Вон там, на востоке, куда огг держит путь, виднеется другая, такая же высокая гора. Точно лысая голова, отороченная по вискам косматыми волосами, она побле-
скивает чистым, свежим снегом. Склоны ее густо поросли соснами. Тогойкин вытянул вперед правую руку с поднятым кверху большим пальцем и стал вроде бы прицеливаться, попеременно щуря то правый глаз, то левый. Приблизительно прикинув, он определил, что расстояние до той горы около двадцати километров.
«Туда!» — решил Тогойкин.А пока что он сел, поцарапал ногтями шов на кармане пальто — Дашина работа,— завернул поудобнее полу и попробовал перекусить нитки зубами. «Ну, дружище, заимеешь ты супругу, которая крепко шьет!» — мысленно обратился, он к тому незнакомому, но, наверно, отличному парню из Токко, близкому другу Даши. Кончиком перочинного ножа Николай перерезал нитки на кармане, похрустел сухарями, ножиком отколол кусочек заледеневшего снега и положил его в рот.
Ветер смел с вершины горы снег, оставив на ней лишь тонкую ледяную корочку. Наверно, осенью выпал здесь мокрый снег и примерз; за зиму, конечно, не раз выпадал снег, но ветер все сметал и сметал его. Вот и остался гладкий наст, хрупкий и тонкий, как скорлупа. Сохранились путаные — туда-сюда — легкие и нежные следы птичьей стаи, побывавшей здесь еще на мокром снегу. И следы ворон.
«Оказывается, на этом месте останавливаются все путники дальних дорог!» — шутливо подумал Тогойкин.Удивительно было, что к горе, на которую он с таким трудом взобрался, он стал приглядываться лишь после того, как осмотрел десятки километров вокруг. Здесь всегда веет ветерок, и потому воздух необыкновенно чист. Сюда, бывает, залетает легонький сухой лист и с тихим шелестом катится по твердому насту. К мускусному запаху чистого снега примешивается тонкий бодрящий аромат лиственниц. Есть, есть аромат зелени в зимнем лесу! Это подтвердит каждый, кто побывал в тайге в середине марта...
Можно сколько угодно грызть сухари со снегом. А ощущение голода не пропадает, даже обостряется. Но все равно здесь удивительно хорошо и вольготно. Кажется, . сидел и сидел бы вот так, любуясь таежным неоглядным простором. Но нельзя. Надо идти!
Тогойкин подсчитал пройденное им расстояние: наверно, около тридцати километров. А до той вон горы километров двадцать. К закату солнца он дойдет до нее; За перевалом той горы ему откроются спасительные луга, покажутся обжитые людьми долины и поля.
Тогойкин осторожно встал, похлопал по правому карману — сухарей в нем осталась ровно половина — и с видом плотно поевшего человека оправил на себе пальто. Он всячески старался подавить в себе обострившееся чувство голода.
Восхождение на гору заняло у него много времени и, казалось, должно было отнять много сил, но он чувствовал себя сильнее и увереннее, будто красота увиденных просторов прибавила ему силы. Если бы он прошел понизу, то не увидел бы вон той сияющей лысой горы, а значит, и не стремился бы так энергично вперед, как сейчас. С жалостью подумал он о своих друзьях: они не увидят никогда всего этого великолепия, этого богатства природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102