И в довершение всего он курил сигару размером больше, чем он сам. Так что возникали сомнения, жокей он или клоун.
Он проследовал вдоль ряда кресел у ринга с улыбкой, не вязавшейся с подобной элегантностью, и опустился в пустое кресло рядом с Валентином с уверенностью, которая приобретается лишь долгой тренировкой. Роберта чуть улыбнулась. Как, черт возьми, человек умудрился так вырядиться.
Валентин, напротив, бросил на вновь прибывшего мрачный взгляд. От этого типа воняло дешевым одеколоном, и его аромат, смешанный с запахом гавайской сигары, был невыносим. К тому же Валентин сожалел о внезапном уходе прекрасной незнакомки. От подобной смены соседей он явно проиграл.
— Извините, месье,— сказал Валентин,—это место занято.
— Уже нет,— ответил мужчина, не сводя глаз с ринга, который покидали Кид Черч и Уала.— Дама, которая здесь сидела, уехала. Я ее видел.
— Возможно, она вернется,— возразил Валентин, втайне надеясь на это.
— Навряд ли,—ухмыльнулся человечек.— Я знаю мадам Сильвер. Она уехала, она не вернется.
— Вы, вероятно, знаете ее очень хорошо? —с иронией осведомился Валентин.
— Еще бы! —ответил мужчина.—Это жена Сильвер менеджера Кида Черча, который сейчас одержал победу. Он был менеджером и моего брата.
Он повернулся к адвокату и вытаращил глаза.
— Черт побери! —воскликнул он.— Если бы я думал... Мэтр Русель! Вы меня не узнаете? Бландье, ну?.. Бландье Жюль!
Он улыбнулся во весь рот так, что стали видны испорченные кариесом, перемежавшиеся золотыми, зубы, и протянул Валентину руку.
— В самом деле, кажется...
— Ну да, конечно! То дело —бульвар Эдгар-Кине на Монпарнасе. Эти негодяи сграбастали меня, так сказать, за особое бродяжничество, это меня-то! Еще шили мне убийство, потому что не знали, что делать с тем покойничком! И все из-за того, что моя подружка изменяла мне направо н налево, а мне, разумеется, это было неизвестно. Представляете? Прямо театральная драма. Мало того, что семья моя разбита, а я выставлен на посмешище, меня же еще во всем и обвиняли под тем предлогом, что в ту пору я был безработным! Ничего себе правосудие!
Теперь Валентин вспомнил этого человечка. Действительно, он защищал его пять лет назад, а вспомнил с тру* дом, потому что дело не передали в суд. Ему удалось добиться у следователя прекращения дела из-за отсутствия состава преступления.
— Еще куда ни шло, когда меня держат за последнего сутенера, что тоже не очень красиво, но уж дело с перекрестком Эдгар-Кине, это увольте! То дело было одновременно и очень простым и очень сложным, как большинство дел, в которых сводят счеты. Некий Люкас, по прозвищу Косой, сутенер настолько знаменитый, что «работал» поч^и официально и мог бы напечатать визитные карточки своей фирмы, заметил, что Мария, «жена» Бландье, пользуется большим успехом у бретонцев, прибывающих на Монпарнасский вокзал. Хотя она была совсем некрасива, ее изысканные манеры производили сильное впечатление на крестьян и подгулявших рыбаков, и она брала с них подороже.
Косой пообещал Марии больший процент дохода, чем оставлял ей Бландье, и она уже готова была согласиться. Но однажды вечером, когда Косой играл на электрическом бильярде у широко раскрытых дверей бара, неизвестный (разумеется, никто этого человека не запомнил) всадил в него три пули. Так что Косой очутился перед вратами ада прежде, чем закончил партию.
Стоит ли говорить, что прибывшие из соседнего участка полицейские нашли переполненное за пять минут до этого бистро пустым, как электрическая лампочка.Лишь два дня спустя полицейские постучались к Бландье. Они застали его в обществе Марии, которая получила такую взбучку, что ее лицо — как раз накануне 14 июля— стало трехцветным и распухло до размеров лошадиной морды.
По словам Жюля, научившегося у самой полиции искусству давать неопровержимые объяснения, Мария разбила физиономию, упав с лестницы, что, впрочем, подтвердила и сама девица. Вследствие этого несчастного случая Бландье, чьи преданность и бескорыстие были общеизвестны, оставался дома три дня, чтобы ухаживать за своей подругой, и не выходил даже за сигаретами, а значит, не мог убить Косого.
На всякий случай комиссар пригласил этого славного человечка к себе, а затем отправил его в камеру предварительного заключения, к прокурору и в тюрьму.Через шесть месяцев, поскольку Валентину удалось доказать, что против его клиента нет улик, а следователь в глубине души считал, что в лице Косого общество потеряло гражданина, вряд ли способного когда-нибудь украсить Пантеон, Бландье оказался на свободе.
С тех пор прошло много времени, и у Валентина была возможность созерцать многочисленные лица, чистые и грязные, но большей частью грязные, и изучать другие, дела, еще более сомнительные',
— К счастью, благодаря вам правда восторжествовала. Страшно рад вас видеть. Это, наверное, мадам Русель?..
Бландье наклонился к Роберте, адресуя ей свою отвратительную улыбку.
— Красивый бой мы сейчас посмотрели, не правда ли?
— Очень красивый! — согласился Валентин.— У этого мальчика природный дар. Он далеко пойдет.
— Однако,— сказала Роберта,— вначале я отдавала предпочтение Уале. Он провел отличные встречи.
— Это настоящий пулемет,— подтвердил Бландье.— Только он слишком полагается на свой удар и раскрывается. А Кид Черч как раз хорошо держит удар. Но, должен признаться, что, зная этого боксера, нокаута я не
ожидал.
— Вы его знаете? — спросила Роберта с интересом. Валентин нахмурился и бросил на нее косой взгляд.
Не собирается ли она, случайно, увлечься этим воякой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38