Аннамамед жил с семьей в собственном доме, доставшемся ему от отца, в северной части Ашхабада. Любил он повозиться на приусадебном участке.
Хаиткулы был прямой противоположностью Аннамаме-ду: высокий, статный. Форма сидела на нем так ладно, будто он родился в ней. И глаза и мимика отражали его характер, свойственную ему порывистость, которая выдавала себя и в походке. Глаза на его узком худом лице смотрели на собеседника строго и пытливо. Плотно сжатые губы подчеркивали некоторую резкость его натуры. Ему было 26 лет, и он еще не был женат.
Они выросли далеко друг от друга: Аннамамед родился в Кеши, Хаиткулы — в Лебабе. Аннамамед работал в милиции уже десять лет и заочно учился в университете. Хаиткулы, наоборот, кончил юридический факультет университета совсем недавно. В Ашхабаде у него было не так много близких людей, и самыми дорогими среди них были двое: Марал и Аннамамед.
Хаиткулы посмотрел на друга, увидел, как тот нахмурился. Это можно было легко понять, ведь Аннамамед ехал на операцию и захватил Хаиткулы только потому, что им было по пути. Уловив взгляд Хаиткулы, он откинулся на спинку сиденья, спросил:
— Настроение так себе, Мегрэ?
Хаиткулы никак не ждал, что друг сразу угадает его состояние. Стал вкратце рассказывать о своей находке в Следственном управлении. Аннамамед, не дослушав, перебил:
— Извини, Мегрэ. Это интересно, потом обсудим, а сейчас и здесь кое-что начинается...— Он поднес к губам микрофон, щелкнул кнопкой, внятно произнес: — Пост! Я — «первый»! Докладывайте!
Раздался голос дежурного:
— Даю «шестого». «Шестой» доложил:
— Он только явился, товарищ капитан. Ждем, когда выйдет. На территории тоже ведем наблюдение.
— Будьте наготове. Я сейчас приеду.— Аннамамед повесил микрофон на рычажок, повернулся к Хаиткулы: — Сегодня рыбка не уйдет из сетей, хотя хитра как не знаю кто. Через несколько минут общество лишится весьма квалифицированных специалистов по строительным аферам.
Газик промчался по улице МОПРа до улицы Островского, свернул налево и оказался у въезда на территорию медицинского комплекса, где Хаиткулы в первую очередь предполагал найти Марал. Здесь его высадил Аннамамед.
Хаиткулы довольно скоро обошел все корпуса комплекса, но Марал не было нигде. Он вышел на ту же улицу, по которой они ехали сюда, дождался автобуса № 1, поехал в медицинский институт, надеясь, что если Марал нет в лечебных корпусах, то, может .быть, она окажется на занятиях, Но ее не было и там. Оставалось последнее: зайти к ней в общежитие.
Он всегда переступал порог этого здания с большим волнением, с каким не входил и к самому высокому начальству. Происходило это оттого, что, сколько он ни бывал у Марал, в ее комнате № 16, он так и не осмелился сказать ей те самые важные и единственные слова, которые собирался сказать за несколько месяцев их знакомства.
Он постучал; услышав «войдите», открыл дверь.
Марал с двумя подружками сидела за длинным столом, протянувшимся вдоль окна между кроватями. Они пили чай из маленьких пиал. Увидев, что вошел молодой человек, девушки встали и застыли у стола, как ученицы перед учителем.
— Вах-хей, вы все здесь, а я, как дервиш, обошел полгорода.
Девушки, застенчиво улыбаясь, оставались стоять. Марал же вышла из-за стола, показала Хаиткулы на освободившийся стул:
— Садитесь с нами. Хаиткулы не торопился садиться.
Свободной пиалы не было, Марал налила из чайника зеленый чай в свою, пододвинула ее к Хаиткулы:
— Пейте, товарищ старший лейтенант... Пока дервиш бродил по городу, его, наверное, замучила жажда,
Хаиткулы залпом осушил пиалу. Ему налили вторую, он и ее выпил одним, духом. Абадан, девушка, чей стул он занял, села на кровать и спросила:
— Что, Хаиткулы-ага, пообедали селедкой? Впитываете воду как песок.
Третья девушка, высокая и очень красивая, сидевшая по другую сторону стола рядом с Марал, засмеялась, рукой прикрывая рот. Хаиткулы посмотрел на Абадан, а та, чтобы не рассмеяться, насупила лоб.
Хаиткулы понимал, что сам вызвал на себя огонь, но растерялся и не знал, отвечать или нет. Он ловил на себе взгляды Марал, еще больше сковывавшие его.
Красавица не унималась:
— Хаиткулы-ага, вы жалуетесь, что превратились в дервиша, пока нас искали. А что с вами стало бы, если бы вы, как Тахир, долго-долго плыли по Евфрату?
Спросила и отвернулась, чтобы Хаиткулы не увидел ее улыбки.
— Побежден, сдаюсь.— Хаиткулы поднял вверх руки.— Языки у вас острые как. бритвы. Языковеды из университета должны приезжать к вам брать уроки...
— Правильно, Хаиткулы-ага, языки и ногти — наше оружие, оно всегда должно быть наготове!
Сказав это, Абадан прыснула и выбежала из комнаты. Красавица тоже поднялась:
— Пойду за хлебом.
Хаиткулы и Марал остались вдвоем. Он несмело сказал:
— Извини, что нагрянул без предупреждения. Есть причина...
Марал, собиравшая посуду, замерла, посмотрела на него искоса:
— Вот как?! Появилась причина? А раньше, когда приходил, ее не было?
— Честное слово, особая причина.
Марал, увидев, что он серьезен, смягчила тон:
— Ты давно знаешь, что можешь приходить сюда без причины.
— Эта причина, возможно, повлечет за собой очень важные события.
Марал сдвинула брови:
— Говори, слушаю тебя.
Хаиткулы встал, подошел к Марал, заглянул ей в лицо. Она широко раскрытыми глазами смотрела на него, пытаясь угадать, что он ей скажет. А ему стало жалко ее — вдруг она действительно родственница того Бекджана? Хаиткулы вдруг увидел в ее зрачке свое отражение — ничтожно маленькую головку, которая уместилась в черном кружочке, и подумал, как нелепо, что он испытывает ее терпение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50