Хоть сидим мы с вами кривым кружком, давайте говорить прямо. Самое разумное, как только что сказал Мирза, объединиться с кокандцами.
И снова никто не произнес ни слова: кажется, только сейчас люди поняли, что все было предрешено за них другими, и спорить бессмысленно. Саты-бий снова оглядел всех одного за другим.
— Спасибо,— сказал он, самой этой благодарностью своей окончательно завершая обсуждение.— Спасибо, родичи! Бог свидетель, я уверен был, что мы с вами придем именно к такому решению. Другого выхода нет у нас, время нынешнее не оставляет нам выбора. Все правильно. Да, теперь насчет того, о чем спрашивал наш родич из рода сарбан. Орда далеко, и потому бек Бишкека предложил нам обеспечить хлебом и прочим пропитанием здешних сарбазов. Что вы на это скажете? Обеспечим? Дадим?
Кто-то пытался возразить:
— Да сейчас еще только отсеялись, откуда взять...
Еще чей-то голос:
— Да, время-то...
— Тихо! — возвысил голос Саты-бий.— Придется вывернуть все мешки наизнанку. Ничего, потрясете получше,
3*
67
найдется. Нечего ворчать, собирайте да побыстрей. Все. Разговор окончен. О скоте мы попозже потолкуем.
Разговор и в самом деле был кончен. Начали расходиться, но Асеина Саты-бий задержал:
— Погоди, присядь-ка еще. Дело есть.
Народу осталось кроме Саты-бия да Бая человека три- четыре.
— Мы, старик, вот зачем тебя позвали,— обратился Саты- бий к Асеину с видом ласкового доверия.— Во всем предгорье верховодите вы с Санджаром, из вашей воли никто не выйдет. Объясните им там как следует, понял? Это одно. А другое вот что: Ракматылда так и не приехал к Канаю. К осени Байтик-батыр пригласит его еще раз. Мы обещались от себя поставить десять гостевых юрт. Все надо подготовить к тому времени, как народ откочует с летних пастбищ, и подготовить в лучшем виде. На твок) долю приходятся все работы по дереву. Ну а для остального найдем людей. Вот так, старик.
11
Всю дорогу Асеин ехал молча и смотрел в одну точку: на гриву коня. Что ж, кто силен, тот силой и берет. Хотя бы и тот же Саты-бий. Сказал, и точка. А ты слушай — и слушайся. В этом мире всегда одно и то же. Сильный притесняет слабого, богатый — бедного. Юрты поставить, положим, не такое большое дело. Время еще есть, можно справиться. А насчет зерна... насчет зерна тяжело. Где его возьмешь? После сева у людей остались, почитай, одни поскребыши. У всех или почти у всех дети и беспомощные старики, которых надо кормить. Молочного скота в небогатых хозяйствах мало, а у кого и совсем нет. Ну они с Санджаром как-нибудь выпутаются, а что делать таким, как Сары?
Зачем же они людей собирали? «Посоветуемся»... Так они и обводят народ вокруг пальца: делают вид, что все по обычаю, все по шариату1, собирают на совет, а сами попросту навязывают свою волю. Иначе зачем бы мотался Мисиралы по аилам, толмачил про единение с Кокандом? Выходит, в лицо тебе глядят с улыбкой, а отвернись — заносят меч над головой. Куда ни кинь, вся тяжесть на нашей шее, все нам страдать, не им... Ладно, поглядим. Санджар
1 Шариат — мусульманское обычное право, основанное на догматах религии, изложенных в Коране.
вернется не сегодня завтра, послушаем, какие вести он привезет. Все надо обсудить, обдумать, не то худо будет. Ой, худо...
На Кутуйана, должно быть, подействовало настроение Асеина-ата. Мальчик ехал молча. Он впервые побывал в таком большом собрании людей, все ему казалось занятным. Особенное впечатление осталось у него от окружавших Саты- бия богатых и знатных: как они сидели, как разговаривали.
Он, конечно, не мог до конца понять, о чем шла речь, но чувствовал душой, что все это очень важно, значительно. Ему порой хотелось вставить и свое слово, но он не смел и рта раскрыть. Кто бы стал его слушать, если даже слова Асеина-ата на них не действуют? Куда ему соваться, на него и не глянул бы никто из тех, больших да знатных.
Тяжело было у Кутуйана на сердце, оно сжималось от обиды за Асеина-ата. Еще давеча по дороге какой он был веселый, разговорчивый, а теперь... Мальчик жалел старика от души и в конце концов попытался по-своему его утешить.
— Ата... Асеин-ата,— окликнул он.— Ты, наверное, думаешь про то, что сказал Саты-бий. Ты же знаешь, что в пестром чувале у нас в амбаре зерна почти доверху. Отдай половину, остального нам хватит. А для юрт мы с Каза- том приволокем из Тезека таловых стволов сколько хочешь. Мы с отцом, когда откочевывали прошлый год на джайлоо, такие заросли там видели, ну просто непроходимые. Отец говорил тогда, что из этого дерева делают и жерди, и решетки для юрт.
Асеин подобрал потуже поводья, полуобернулся к мальчику:
— У нас, Кукентай, не только в пестром чувале, трех закромах есть зерно. Я не о себе думаю, а о тех, у кого ничего или почти ничего не осталось. До урожая-то еще жить и жить.
— А мы им дадим.
— Эх, милый, если бы на всех хватило! Больно велик налог...— Асеин тяжело вздохнул.
— А если его не платить, этот налог?
Асеин горько рассмеялся:
— Эх, сынок, сынок4. Поди попробуй — все у тебя отберут, не только зерно, все под метелку...
«Под метелку...»
Словно в воду глядел Асеин. Только подъехали ко двору, как навстречу им выбежала Кемпир.
— Где ты пропадаешь, где? — Она в ярости ударила палкой о твердую, утоптанную землю.— Гляди, с чем мы тут остались! Все у нас уволокли, ограбили дочиста.
Ошарашенный Асеин спрыгнул с седла. Из юрты тем временем вышла Мээркан. Левая щека у нее была в крови, первым это заметил Кутуйан.
— Мама! — закричал он, подбегая к матери.— Что с тобой? Ты упала?
Мээркан опустилась на колени, прижала к себе сына, заплакала в голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92