— А я все-таки люблю латышей. Они умеют... — начал Дунис, но в этот момент Крум ладонью зажал ему рот.
— Вы правильно назвали их пороками, господин Крум. Иначе их нельзя и назвать. Эту мысль я проиллюстрирую небольшим примером, одним из сотен и тысяч ему подобных. Вы, может быть, еще помните, что в свое время я учредил акционерное общество «Цеплис»? — Цеплис говорил самым благодушным
тоном.
— Это помнит и зиает каждый гражданин Латвии! Вы начали вывозить за границу латвийское красное золото и добились изумительных, успехов в работе! Сколько заграничной валюты приплыло через ваши руки в Латвийский банк! Вы укрепляете курс лата и подымаете его все выше и выше! — наперебой восклицали Силис и Крум. Дунис же только улыбался и бормотал себе под нос, что любит латышей.
— Я возглавлял это предприятие с самого начала. Это была моя идея, и я открыл латвийскому кирпичу дорогу на международные рынки. А сегодня состоя-
лось собрание акционеров, и меня вышвырнули вом Даже спасибо не сказали!
— Не может быть! Латыши так не делают. Я люблю. — воскликнул обескураженный Дунис, но Крум снова заставил его замолчать.
— И тем не менее, это так. На мое место выбрали какого-то Саусайса — юнца, не имеющего ни малейшего понятия ни о кирпиче, ни о продаже его за границу. Эти чугунные лбы и не подумали, что тем самым они губят добрую славу Латвии. А подоплека заключается в том, что Саусайс — зять одного из акционеров и ему понадобилось тепленькое местечко. Я бы не против, но мне жаль хорошей идеи и проделанной работы. Теперь все пойдет прахом! — Цеплис тяжело вздохнул и замолчал. Он напоминал сейчас беззаветного борца за идею, потерпевшего неудачу и подвергнутого несправедливым преследованиям.
— Ну, нет, об этом надо написать, надо показать, как разрушаются наши великие начинания! Никакие евреи не приносят нам столько зла, как мы же сами! — искренне негодовал Силис.
— Теперь, господа, вы' видите, в каких условиях нам, промышленникам, приходится жить и работать! Я. должен спокойно смотреть, как какой-то желторотый юнец дискредитирует блестящую идею и губит мое детище. Да к тому же еще, возможно, мне придется понести убытки: я же вложил в «Цеплис» порядочный капитал! О месте я не печалюсь, на кусок хлеба всегда заработаю, но. ..
— Жаль, действительно жаль! Я же помню, как все радовались, узнав о вашем замысле. Все газеты писали о нем, все приветствовали вас. И.потом, когда первая партия кирпича была отправлена за границу. — Силис вспомнил, как восторженно он сам тогда восхвалял Цеплиса.
— А теперь всем газетам следовало бы снова поднять голос, чтобы эти люди одумались и не губили наше государство! Нельзя допускать, чтобы подобные невежды приносили нам столько бед! — Цеплис прикинулся возмущенным до глубины души, надеясь вдохновить собутыльников на самые резкие статьи.
И он добился своего: все трое слушателей были глубоко взволнованы. У Дуниса даже хмель вылетел из головы. Некоторое время они все вместе обсуждали, на что следует особо обратить внимание читателя, чтобы заставить его призадуматься. Потом расстались, и каждый отправился своей дорогой. Цеплис возвращался домой улыбающийся и довольный собой: «Завтра же эти калифы на час хлебнут первый глоток полыни! — ликовал в душе Цеплис, — узнав о действительней положении дел, они постараются убраться а сторонку; но будет уже поздно. Я сделаю все возможное, чтобы истинная картина не так скоро раскрылась им! Чем дольше они будут там хозяйничать, тем большая ответственность ляжет на них. Как хорошо, что я не взял из Латвийского байка деньги под заложенный кирпич! Все уже Подготовлено для того, чтобы получил Саусайс. Ему и достанется слава коммерсанта, обманувшего банк! Дзилюпетис, наверное, думает, что деньги под заложенный кирпич уже взяты из банка, раз он сам признал товар доброкачественным и подписал платежные ордера...»
Вернувшись домой, Цеплис рассказал жене обо всех сегодняшних событиях. Берта понять ,не могла — чему он радуется после такого ужасного краха? Или он просто пьян до бесчувствия? Потерять место и дело, которое сам основал. .. Он теперь даже не сможет распоряжаться своим капиталом, вложенным в предприятие!
— И ты еще радуешься своим неудачам! — вырвалось у Берты.
— У меня есть на это достаточные основания. Я сам подготовил им эту победу!
— Конечно, сам! Ведь ограбление сейфа Аустрой и другие твои достижения не могли остаться без последствий! Не умеешь ты жить...
— Не будем спорить, умею я жить или не умею Когда-нибудь сама поймешь. Пока только скажу, что из-за таких пустяков, как история с Аустрой и ограбление сейфа, в наше время директоров не свергают. Нужен другой рычаг, чтобы сдвинуть их с места.
— Значит, ты совершил еще более крупные преступления?
— Если хочешь, называй это преступлениями. Женщины ведь любят бросаться словами, не взвесив их истинного значения. Свое состояние я спас, а они пускай веселятся над своими ни к черту не годными глиняными ямами.
— Ты их обманул! И они, конечно, ничего не подозревают?
— Стану я просвещать дураков! Раз прозевал — расплачивайся! Это старая истина. Все они только любители легкой наживы! Если уж говорить про обман, так вообще вся эта кирпичная эпопея — одно сплошное мошенничество и обман.
— А, ты уже начинаешь сознаваться! Но не забудь, что и ты, учреждая свое общество, только гнался за легкой наживой. Других, более идеальных устремлений у тебя не было!
— Не будем говорить об идеалах! Пусть они остаются юнцам и женщинам. У меня была идея, хороший замысел, и я не жалел усилий на его осуществление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133