— Аулис иронически поглядел вслед Цеплису, пыхтя вылезавшему из машины. На тротуаре Цеплис остановился, обернувшись к шоферу, и повелительным голосом произнес:
— Не болтайте пустяков и сейчас же отведите машину в гараж. Завтра нам опять придется много ездить.
Волоча свое тело вверх по лестнице, Цеплис только вздыхал, не мечтая ни о чем, кроме тишины и покоя. День был слишком уж хлопотливым и шумным. Но
разве дома будет покой? Берта выспалась и теперь пристанет с разными вопросами и расспросами. Уж таков женский эгоизм: если самой неймется, не дает покоя и мужчине. Эльза отворила дверь и сказала, что барыня отдыхает. Интересно бы знать, от чего она так утомилась, что приходится отдыхать среди бела дня? Усталый и обозленный Цеплис ничего не сказал, только сердито засопел. Ну и пусть отдыхает, он тоже отправится чуточку соснуть. Это, пожалуй, даже хорошо, что она спит, подумал Цеплис, входя в кабинет. Но едва он растянулся в кресле, как появилась Берта. Она уже отдохнула и теперь в состоянии приступить к самой бурной дискуссии.
— Что это с тобой? Почему шофер отнял у тебя оружие? — были первые слова Берты при виде мужа.
— От таких людей, как Аулис, можно всего ожидать. Хорошо, что отнял только револьвер, а голову оставил. Могло быть и наоборот. Что бы ты сказала тогда?
— Только не сочиняй, а скажи, какая тебя муха укусила? Почему ты хотел убить Цауне?
— Откуда ты знаешь? Нечего сказать, нюх у тебя замечательный.
— Оставь в покое мой нюх и говори серьезно. Ты действительно сошел с ума?
— Почему это я сошел с ума? Он увивается за моей женой, а я должен спокойно смотреть?
— Никогда он не увивался, все это чепуха. За мной вообще нельзя увиваться. Я все это выдумала, чтобы вернуть тебя. Ты относился ко мне совсем безразлично. Пропадал целыми днями и ночами и вел себя так, будто меня не существует. Это было безумно тяжело, и я стала мистифицировать тебя насчет Цауне.
— Цу скажи, есть ли у женщин хоть капля разума? А что бы ты сказала, если б я застрелил Цауне? Наверно, спокойно смотрела бы, как одного хоронят, а другого сажают в тюрьму! Я уже не знаю, когда ты говоришь правду и когда меня дурачишь. Может быть, ты и теперь только применяешь новые приемы, чтобы скрыть от меня истину?
— Нет, я говорю совершенно искренне и серьезно!
Между мной и Цауне никогда ничего не было. Это была только борьба за тебя, против твоего безразличного отношения. Ты опять стал ласковым и внимательным: разве это не успех, которым я могу гордиться! Но как я могла вообразить, что ты безо всякого повода набросишься на этого несчастного молодого человека? Ты же всегда был выдержанным и уравновешенным.
— Всему есть границы, и моему терпению тоже. Помнишь, как ты вела себя, когда у нас в гостях были газетные репортеры? Ты назло мне пригласила Цауне и держалась с ним так, что я со стыда чуть сквозь землю не провалился. Думаешь, это было хорошо с твоей стороны? Вообще ты старалась затруднять и губить мою работу. А теперь говоришь, что это только игра и что ты пошутила! Нет, голубушка, так не шутят!
— Я не шутила, а боролась за свою любовь. Мы, женщины, разными способами боремся за свои права. Обещай мне, Эдгар, что больше не тронешь Цауне и возместишь ему за то, что он перенес!
— Иными словами, извинюсь перед ним? Недурно придумано! А кто же возместит мне?
— Я. И это будет такое возмещение, какого ты даже не можешь себе представить. Я стану матерью... И ты мог бы теперь относиться ко мне повнимательнее!
— Разве тебе самой материнство не доставит никакой радости, раз ты считаешь его только возмещением для меня?
— Конечно, доставит. Но я ведь рискую жизнью,
— А разве мы, мужчины, не рискуем жизнью? Гораздо больше и чаще. Но мы никогда не хвастаемся, не ставим себе это в особую заслугу.
Не веря своим ушам, Берта смотрела на мужа. Что с ним сегодня? Ведь последнее время он относился к ней так чутко и ласково! Берте не пришло в голову, что после всех сегодняшних неприятностей и треволнений Цеплис просто-напросто не мог вести себя иначе. Резкость и нетерпимость мужа была ей непонятна.
А Цеплис был утомлен и измотан. Ему казалось, будто все сговорились сегодня придираться к нему и играть на его нервах, Не было покоя весь день, нет и сейчас, дома. А что еще будет, когда Берта узнает тайны Муцениека? Ах, если бы зачеркнуть прошлое! Заткнуть рты этим завистникам, начать новую жизнь, яснее и чище прежней. Больше не делать того, что выделывал раньше. Быть всегда вместе с Бертой — и тогда не собьешься на кривые дорожки: что пользы так бесшабашно кутить и шататься по разным притонам? И Цеплису показалось, будто он уже стал хорошим. Он взял руку Берты и молча погладил ее.
Фабрикант Микель Нагайнис устраивал дочери роскошную свадьбу. Так пожелал жених Эдмунд Сау-сайс, и Валентине это тоже очень нравилось. Конечно, свадьба стоила не дешево, а наличных денег было мало. Вернее, денег не было совсем, так что о наличных вообще нечего говорить. Но они сейчас и не нужны — для чего же существует кредит? И как раз напитки в кредит очень легко получить. Пивоварни и винокурни работают полным ходом, а граждане уже не пьют и не*швыряют деньги как в первые года республики. Тогда люди жили еще в атмосфере войны и чувствовали себя, как на бивуаке, а потому все заработанное тратили на легко доступные, заманчивые удовольствия. В надежность и устойчивость жизни никто не верил. Все сомнения и неуверенность лучше было топить в вине. Это была не жизнь, а игра ва-банк. В рижских ресторанах хриплые мужские и женские голоса ночь напролет каркали или пищали разные песни; особенно излюбленными были:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133