Прекраснейшая мечта — это сама жизнь. Мы, солдаты, не привыкли охать и вздыхать! У нас есть долг,
который превыше всяких мечтаний и распущенности. Мы не имеем права валяться и лентяйничать.
— Эдмунд,, а я думала, что ты все-таки лучше других поймешь женскую душу.
— Если женская душа состоит из распущенности и лени, я не пойму ее никогда.
— Теперь я вижу, что все мужчины одинаковы. Мой отец вечно пел ту же песню. Неужели вы действительно не сознаете, что к женщине нужно приближаться с особенной осторожностью?
— Конечно, на цыпочках, чтобы не мешать ей мечтательно украшать свою душу! Я должен терпеливо ждать, пока тебе не заблагорассудится вернуться из заоблачных высей, и заботиться только о том, чтобы тебе было удобно и мягко мечтать. Чтобы ничто не омрачало твой небосвод. Что же удивительного, если, видя и сознавая все это, я пытаюсь забыться за выпивкой, с друзьями?
— Значит, ты все-таки не любишь меня так, как нужно! Я не такая, как другие женщины, погруженные в домашние заботы. Я не могу обездолить свою душу. Я хочу перевоспитать тебя и никогда не уступлю. Тебе придется приспосабливаться ко мне.
— Это мы еще посмотрим. Солдат приспосабливается только к боевой обстановке! — И Эдмунд язвительно усмехнулся.
Отчуждение между ними росло с каждым днем. Валентина стала совсем апатичной; целыми днями она бродила по квартире неодетая, с растрепанными волосами и вечно злая. От нее. так и несло неряшеством и небрежностью. В волосах у нее торчал. пух, набившийся за ночь из подушек. Свою одежду Валентина не чистила, а надевала измятую и запыленную. Все равно, если валяться целыми днями по диванам, одежда опять- примет такой нее вид. Эдмунд решил, что Валентина принадлежит к тем людям, которые считают, что носить чистое белье просто неприлично. Зато каждый вечер она исправно ходила в кинематограф, считая своей обязанностью смотреть все новые фильмы. Беседуя с друзьями, Эдмунд часто острил, что жена пошла в кинематограф украшать свою душу.
Давайте же не отстанем от нее и украсим себя тоже, пропуская по рюмочке. Так две жизни текли, каждая по своему руслу, не в состоянии слиться воедино.
Однако вскоре Эдмунда постигли новые испытания. Кредиторы начали наседать, угрожая взыскать свадебные долги через суд, а Нагайнис и в ус не дует. Самым навязчивым Саусайс, за неимением денег, выписывал векселя, остальных отправлял к тестю. Но туда никто не хотел идти.
— Если уж мы от вас не получим, так от Нагай-ниса и подавно, — оправдывались они, не отставая от Саусайса. Заваленный счетами помпезной свадьбы, он еще и в глаза не видел ни сантима из обещанного приданого. Однако он все еще не терял надежды и не особенно надоедал тестю. Наконец, измученный неотступными преследованиями кредиторов, Эдмунд не выдержал и,отбросив всякое стеснение, отправился к На-гайнису.
— Надо нам, наконец, свести счеты и достичь полной ясности. Так больше невозможно, — начал Эдмунд этот столь неприятный разговор.
— Разве между нами еще осталась какая-либо неясность? — простодушно улыбнулся зятю Нагайнис.
— Неясности нет, надо только рассчитаться. Мне уже становится жарко.
— Что там еще за напасть? Не можешь ужиться с Валентиной? Бывает — вначале, пока не спелись.
— Это все пустяки, но из-за неоплаченных свадебных счетов меня прямо за горло берут.
— Как, они все еще не оплачены? Не надо было так долго тянуть!
— Вот я и пришел, чтобы покончить со всеми оттяжками. Я подвел итог всех расходов. Вот он, — Эдмунд протянул Нагайнису свой подсчет.
— Изрядная сумма! Ну, зато уж и свадебка была! Не думаю, чтоб какой-нибудь из наших генералов мог бы закатить такую роскошную свадьбу.
— Конечно. Но я бы хотел получить эту сумму на покрытие расходов. Мне уже не дают покоя, грозятся напустить судебного исполнителя.
— Увы, я тут ничем не могу помочь. Самому приходится туго. Не прежние времена!
— Не надо было обещать! Я тогда не устраивал бы такой свадьбы.
— Обещать — не в карман положить. А свадьбу каждый устраивает по своим возможностям и потребностям.
— Тесть, шутки в сторону, я теперь говорю серьезно.
— Я тоже не шучу. Каждый сам оплачивает свои свадебные расходы.
— Но Валентина твоя дочь. И устраивать свадьбу — это обязанность отца невесты.
— Была моя дочь, а теперь твоя жена. Я думаю, что у мужа больше обязанностей в отношении жены, нежели у отца в отношении дочери. Не стану же я делить свое имущество, покамест жив. Никуда оно не денется, в могилу с собой не возьму. Тут и останется. Но сейчас я не могу разорять предприятие, изымая такие суммы. Да, кстати, автомобиль мне теперь нужен самому; я уже не смогу так часто катать вас с Валентиной.
— Если все сказанное воспринимать серьезно, то мне не остается ничего другого, как развестись с твоей дочерью, — Саусайс пустил в ход самую вескую угрозу, которой надеялся мгновенно сразить Нагай-ниса. Не допустит же тот развода сразу же после свадьбы, отпразднованной с такой помпой, что о ней и посейчас говорят в Риге! Однако Эдмунд еще не знал характера тестя и действительного положения его предприятий.
— Да, все это надо воспринимать серьезно. Кроме того, ты будешь разводиться не с моей дочерью, а со своей женой. Меня такими вещами не запугаешь. Каждый волен разводиться сколько ему угодно. Я не люблю вмешиваться в чужие дела. У меня самого столько хлопот, обалдеть можно! Валентину я сплавил, проводил, можно сказать, честь честью. Пусть теперь сама уживается с мужем. Когда помру, делите мое имущество. А сейчас я остаюсь при своем, — твердо заявил На-
гайнис. Да он и при всем желании не мог бы выкроить ни дата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133