— Занесло меня, мать, сильным ветром. Нехорошо, что ты никогда не заходишь. Чего тебе бояться? Что ж, я не хозяин в своем доме?
— Хозяин-то хозяин, да ведь верх-то все ж таки всегда берет она.
— Почему?
— Ну, так ведь у нее же богатство. Богатство, сын, всему свету приказывает. У кого его много, тот и силен. Убирайся-ка с дороги, чтоб не затоптали!
— Что ты ерунду городишь! Там и не пахнет этим хваленым богатством! — Услышав его слова, мать осталась стоять с раскрытым ртом, лишившись дара речи." Эдмунд спохватился, что высказал слишком много. Но удивление матери разозлило его, и он с беспощадной яростью продолжал: — Я попался в лапы самым настоящим мошенникам! Обещанного приданого и духу нет! Да еще я сам же должен покрыть свадебные расходы. Вот как оно получается с богатыми женами!
— Ах, батюшки, ах, батюшки! А сама-то что ж говорит?
— Дрыхнет да ворчит. Что ей еще говорить? Подцепила мужа, а теперь можно показывать свою натуру!
— Тут уж без полиции не обойдется! Ну, вот и вышло в точности так, как мне приснилось в день твоей свадьбы. Будто за Красными амбарами тебя обступили жулики и хотели продать латунные часы за-место настоящих золотых. Я кричу, чтоб ты не покупал. А ты не слушаешь, отдаешь все свои деньги и берешь часы. Сон-то и в руку. Ах, жулики, ах, мошенники! Вот и говори, что снам нельзя верить.
— Чего теперь плакаться! Что ж ты раньше молчала?
— Да разве ж ты моего совета спрашивал? Сам летал и гонялся, как настеганный. Богатая, богатая и богатая, одно только слышу. Вот тебе и богатство. Как
же ты будешь содержать и обхаживать такую баронессу? — Старуха стала перед сыном, точно разъяренная сова. Но Эдмунду уж очень понравилось, что мать назвала Валентину баронессой. Это было для нее действительно самое правильное прозвище! Он так и будет всем говорить, что «баронесса дрыхнет да ворчит». Эдмунд повеселел и на миг забыл, что обманут и одурачен. Ему показалось даже, будто это случилось не с ним, а с кем-то из его друзей, над которым теперь не грех посмеяться.
— Не станем мы из этого делать трагедии. К баронессе я больше не вернусь, а тебе сегодня придется приютить меня.
— Да никак ты спятил! Да какая же мать будет помогать сыну разводиться с женой? Ступай назад, и живите с богом. Небось, нужда заставит, так образумится и начнет работать!
— Такая никогда работать не станет, и я к ней не вернусь. Устрой мне только поужинать и постели тут на кушетке.
— Надо сходить в лавку и поглядеть чего-нибудь. Дома-то нет ничего. Давай деньги, я сбегаю.
— Нет у меня денег.
— Ах, батюшки, даже денег у него нет! Откуда ж.е я, бедная женщина, возьму! — Старуха укуталась в большой платок и двинулась к дверям. Эдмунд крикнул ей вслед:
— И папирос принеси!
Здесь Саусайс переспал несколько ночей. Поздно вечером появлялся, рано утром уходил. Мать потчевала сына чем могла, но про себя только вздыхала. Ждала легкой жизни, а теперь опять надо поить-кормить сына! Сам он все время такой раздраженный, словечка добром не вытянуть. Ну, да мало ли у него неприятностей? После таких надежд остался при пиковом интересе. Будешь тут сердитым!..
Но Эдмунд исчез так же внезапно, как появился. Один вечер не пришел ночевать и больше не приходил вообще. Мать напрасно ждала каждый вечер, он как
в воду канул. Где его искать? Показываться к нему на службу сын запретил ей уже давно. Господа военные не любят, когда под ногами путаются старые тетеньки. Военные дела — для мужчин, а не для старух. Идти искать его у молодой и уже покинутой жены тоже нет смысла. Если уж мать ничего не знает, откуда знать той? Так медленно угасала старая Саусайс, не столько, от работы, сколько от беспокойства за сына.
А Эдмунд вернулся к Валентине. Та однажды появилась у него на службе и попросила его зайти к ней переговорить. Оставаться необязательно, но поговорить-то ведь можно. В тот день Эдмунд заупрямился и не пошел. Но уже на следующий день не выдержал и заглянул к ней. Он только хотел узнать, что, собственно, собирается сказать ему Валентина. Поговорить с ней и со спокойной совестью уйти. Он же не ребенок, которого можно удержать силой.
Однако Эдмунд был молодой, пылкий мужчина, а Валентина достаточно соблазнительна, чтобы завлечь его в свои объятия. Именно это и случилось, потому что Эдмунд слишком долго постился, что было вовсе не в его натуре. Они вместе пообедали, и Валентина сообщила, что разговаривала с отцом и что все это не так уж страшно. На отцовских предприятиях в настоящее время затор в платежах. Но вскоре положение изменится и все будет хорошо. На отцовские речи не надо обращать внимания, у него уж такой характер. Ему просто нравится дразнить вспыльчивых людей; Эти слова были для Эдмунда целительным бальзамом, и рисовавшееся ему безысходно мрачное будущее прояснилось. Почему бы и впрямь у Нагай-ниса не могло быть платежных затруднений? Теперь ведь у всех плохо с деньгами. Было приятно утешать себя и надеяться, ибо утешение и надежда укрепляют человека, тогда как сомнения и отчаяние сокрушают его. И Эдмунд отдался надеждам, подогреваемым жаркими поцелуями и объятиями Валентины.
Оставшись у жены, Эдмунд совершенно забыл про мать. У него было счастливое свойство забывать все и всех, жить лишь тем, что находится вблизи. Он даже
ничего не сообщил матери о себе, не догадываясь, что она напрасно ждет его вечерами.Эдмунд теперь старался не видеть лености жены, а замечая, пытался объяснять и оправдывать ее. Нет хлеба без корки, нет розы без шипов. Точно так же и у Валентины могут быть свои недостатки. И не к чему эти недостатки выискивать. Наоборот, надо пытаться изживать и как-то сглаживать самые резкие из них, бросающиеся в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133