Цеплис велел выдавливать на всех кирпичах , чтобы сделать рекламу своему государству. Но иностранцы только насмехались над ним, а кирпич признавали непригодным для строительства. Он якобы рыхлый и рассыпается, как засохшей бисквит: нельзя же делать кирпич из одного песка и воды, надо и глины немножко добавить!
Эти ядовитые сообщения посыпались на Цеплиса точно вести о горестях, ниспосланных на библейского Иова. Как быть, что делать, куда деваться? Все свои деньги он всадил в «Цеплис» и построил кирпичный завод с расчетом, что тот окупится, лишь работая на экспорт. Ведь кирпич, потребный на столбы для хлевов и на банные печи, ляпают почти в каждой волости; поди-ка посостязайся с ним в дешевизне — качеству и изяществу крестьяне не придают значения. Можно было предложить кирпич правлению новой железной дороги для строительства мостов; станционные здания тоже можно складывать из кирпича, чтобы они были красивее и прочнее. Но все это мелочи... А Цеплис строил, завод с таким размахом, чтобы его кирпича хватило обмуровать весь мир!
Пбступившие из-за границы отзывы о качестве кирпича он скрыл, не сообщив о них никому. Может быть, это только военная хитрость несолидных конкурентов,
дабы подорвать обществу «Цеплис» кредит и поставить его в невыгодное положение? Торговцам и промышленникам в таких случаях следут быть особенно осмотрительными. Однако работы на кирпичном заводе Цеплис все-таки постепенно и незаметно свернул. Когда все выяснится и успокоится, можно будет опять развернуться и наверстать упущенное.
Чтобы не бросилось в глаза свертывание работ и не пошли нежелательные разговоры, Цеплис распорядился поставить уволенных рабочих на строительство. Дабы все выглядело прочно и солидно — как раз пора приняться за постройку давно обещанных домов для рабочих. Ничего, что уже наступила осенняя слякоть и сложенные из кирпича стены не успеют просохнуть. В сущности летом рабочие вовсе не нуждаются в теплых жилищах и могут жить прямо на лоне природы. А зимой, если не пожалеть дров, стены высохнут,, что твоя лучина. Хоть натягивай струны да играй, как на скрипке! Ну, а за это время можно обдумать положение и поискать выхода. Нельзя же угробить такое крупное предприятие, куда вложены все твои деньги. А пущенные на ветер государственные кредиты! Все начнут вопить не своим голосом, обзывая тебя казнокрадом. . . Они же не знают меры ни в похвалах, ни в ругани! Может быть, придется уйти на покой года на два, на три, покамест все забудется. Да, восхвалять они умеют, умеют и проклинать, но и забывать обо всем тоже умеют! Особенно в тех случаях, когда сам выходишь из так называемой «панамы» не голым и не босым. Богатому наше общество быстро все прощает. . .
Может, еще все обойдется благополучно. Иностранцы любят преувеличивать и часто шумят понапрасну, особенно имея дело с торговцами молодого государства. Они знают, что мы переживаем эпоху романтического увлечения своей государственностью и восхищаемся не только своими министрами и директорами департаментов, но и каждым словом одобрения, которое выскажет нам заграничный портной или сапожник.
Не продумав как следует свою работу, мы не очеиь-то верим в се значение и жаждем похвал иностранцев, радуясь им, точно дети. Это прекрасно понимают иностранные коммерсанты. Заключая договоры, они нас хвалят, а принимая товар, запугивают вмешательством своих правительств и великим позором для всего нашего государства. Этого мы боимся, а иностранцы здорово наживаются на нашей робости. Может быть, и тут перед нами всего-навсего их обычный трюк. Они просто-напросто хотят сбить цену на наш кирпич. Жаль, что наши консулы за границей тоже болеют этой же самой «государственной романтикой» и не отстаивают наши интересы, больше всего опасаясь подорвать репутацию нашего государства. Они не смеют возражать господам — а ведь для каждого латыша, будь он хоть трижды министром, любой иностранец является господином, которому надо угождать. Лишь бы он не ославил за границей нашу промышленность и наше государство! А, между тем, как действуют иностранные консулы у нас, защищая интересы своих торговцев? Они знают наши законы лучше, чем мы сами, в случае надобности сдирают с нас семь шкур. Кричи себе" сколько хочешь и срами ихнее государство! К таким вещам они глухи и знай делают свое дело.
Нет, Цеплис не сдастся! Это значило бы отказаться от всех грандиозных замыслов. Нельзя дать погибнуть плодам своего труда, своему капиталу. А что если послать глину в университетскую лабораторию на анализ? Тогда все будет ясно. Но разве не следовало бы сделать это раньше? Скажем, перед началом строительных работ и установкой обжигательной печи. Возможно и так, но кому же в спешке могли прийти в голову, такие пустяки! Это мелочь, из-за которой не стоит тревожиться. Сделаем анализ сейчас, лучше поздно, чем никогда!
Цеплис сам съездил и привез два ящика глины, накопанной из разных мест: «Пусть господа профессора сделают анализ и проявят свою мудрость. Увидим, что они скажут! Государству было бы совершенно не к чему содержать такую лабораторию, если бы наши промышленники туда не обращались. Я буду первым и
тем самым покажу, что уважаю государственные учреждения. Пусть мне только скажут, можно ли делать кирпичи из этой глины? Посмотрим, посмотрим, что, в сущности, знают эти профессора!»
Однако на сердце у Цешшса скреблись кошки, и он ожидал результатов анализа с огромным нетерпением. Если бы все оказалось благополучно! Когда через несколько дней пришло сообщение из университетской лаборатории, Цеплис долго не решался вскрыть конверт и прочесть его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133