Рихард всякий раз взрывался и начинал бурно возражать. «Подпольная работа ни гроша не стоит,— говорил он,— если она укрыта так глубоко, что ее никто и не видит». Конечно, потом Рихард понял, что и здесь тоже правы были товарищи, а не он. И все же ему по-прежнему казалось, будто и в подполье дело ведется слишком уж осмотрительно и осторожно.
За день до своего отъезда в Нарву — он уезжал ночным поездом — Артур говорил в шутку, что, мол, теперь Рихард должен взять на свои плечи часть той работы, которую вел он, Артур. Рихард сделал бы это с радостью, но он сразу понял, что заменить Артура не сможет. Он не умел даже складно произнести речь, не говоря уж о том, чтобы написать статью или воззвание. Он пробовал, он несколько раз пытался, то по настоянию Артура, то по собственному почину, уже после перехода Артуром границы. Но ничего не получалось.
Теперь Рихи жалел, что мальчишкой не очень-то уважал школьные учебники. Он пытался наверстать то, что в свое время упустил. Каждую свободную минуту он отдавал книгам. Такое ученье требовало тяжелого труда, у него не было способности все схватывать на лету, но он безжалостно себя подгонял. Штудировал учебники для средней школы, однако алгебру и тригонометрию, так же как физику и химию, трудно было осилить самостоятельно. Еще труднее было изучать иностранные языки, но он и тут не давал себе пощады, зазубривал ежедневно по двадцать русских и немецких слов; не беда, что ночи оказывались короткими.
Проходя мимо кино, Рихи толкнул локтем даму, одетую в меха, и ее муж что-то крикнул ему вдогонку. В другое время Рихи остановился бы и ответил как можно язвительнее; обычно он даже искал случая дать .господам по носу, а такая расфранченная мадам и вылощенный тип были в его глазах буржуями-выскочками или и того хуже. Иногда Рихи так и подмывало затеять стычку, он просто не мог иначе. Что-то непреодолимое заставляло его заносить кулак, хотя это было глупо, бессмысленно, унижало его как рабочего.
Сейчас Рихи, сжав зубы, прошел мимо. На углу улицы Мюйривахе стояли трое хлыщей, одного из них Рихи знал. Этот тип, всегда франтовски одетый, плечистый, широколицый, скуластый, мог жестоко, до бесчувствия избить какого-нибудь парня из чужой компании. Раза два Рихи замечал его в зале Пожарного дома; что ему там надо было, Рихи так и не понял. Сейчас он не стал думать об этой шпане, просто взглянул на них и быстро пошел дальше. Он был занят совсем другими мыслями.
Около Вируских ворот Рихи повернул налево, по Вана-Виру, так было ближе. Да и идти здесь было свободнее.
Вана-Виру — кривая улочка. Как только Рихи миновал поворот, он увидел, что перед Пожарным домом чернеет толпа.
У Рихи сразу стало радостно на душе. Вместе с радостью он ощутил волнение. Еще сильнее замахал руками и ускорил шаг. Если собралось столько народу, в зале будет толкотня, мелкнуло у него в голове. Но как хорошо, что приходится именно этою бояться. В десять раз хуже было бы, если б в большущем зале болталась какая-нибудь сотня людей. Нет, не в десять, а в тысячу раз хуже! К кому бы он тогда обратился со своей речью? К самому себе и своим, какой в этом смысл.
Переходя наискось через Садовую улицу, Рихи споткнулся и чуть не упал. Но удержался и через десять шагов был уже у Пожарного дома. Здание со всех сторон окружали люди. Рихи, долго не раздумывая, втиснулся в толпу. Он должен пробраться в зал, не оставаться же ему за дверями, совсем было бы нелепо, Нельзя, чтоб так случилось. Вот здорово, что собралось столько безработных, прямо-таки здорово. Насколько хватал глаз, Садовая и Морской бульвар были запружены народом. Наверно, до самой адвентистской молельни. В сторону Виру Рихи посмотреть не мог —Пожарный дом мешал.
Рихи протолкался к самому входу, где почему-то вдруг оказалось просторно. На лестнице стояли двое полицейских. Рихи не обратил на них внимания и стал подниматься по ступенькам. Полицейские загородили ему дорогу.
Рихи не понял, почему его не пускают. Вдруг все показалось странным — что никто не поднимается по лестнице, что высокие, широкие двери зала Пожарного дома закрыты, что на лестнице торчат фараоны. И что так много людей...
Рихи не привык останавливаться на полпути.
— Пропустите! — потребовал он и попытался проскользнуть мимо стражей.
— Назад! — гаркнули разом оба полицейских. Один из них еще раз скомандовал:
— Назад!
Рихи и не думал отступать.
— Вы не имеете права не пускать меня на собрание.
— Никакого собрания нет и не будет,— отрезал старший полицейский.— Собрание запрещено. Убирайтесь!
У Рихи внутри все закипело.
— Кто запретил? Ему не ответили.
— Ну, уходите же наконец,— крикнул старший. Младший попытался оттеснить Рихи со ступенек.
Рихи все еще не хотел признать силу и власть полицейских. Он крепко уперся ногами. Но он был в худшей позиции, чем стоявший ступенькой выше блюститель порядка, и почувствовал, что его все-таки сталкивают вниз. Чтобы не поддаться, он быстро увернулся в сторону, и полицейский, потеряв равновесие, сам слетел со ступеньки.
В толпе раздался смех.
Рихи заметил, что к нему бегут еще двое полицейских, и не стал ждать. Он соскочил со ступенек и бросился в толпу. Люди охотно давали ему дорогу, скрыться было бы нетрудно, но Рихи и не думал давать тягу. Убедившись, что фараоны его не преследуют, он остановился.
Рядом кто-то бранился:
— Вот тебе и республика, даже хлеба не смей просить!
Рихи не знал этого человека. Он не хотел его слушать, а начал двигаться в толпе, внимательно оглядываясь кругом. Хотя бы найти своих, должен же кто-нибудь знать, что произошло. Что-то надо предпринять, сейчас же, немедленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62