Она быстро подошла к Аннесу и оттащила его от противника.
— Пойдем отсюда,— сказала она спокойно. Потом повернулась к Вяртсу: — Тебя я взять не могу, у тебя язык мелет как у старой бабы.
Хохот и шум смолкли. Мальчишки смотрели на Тийю разинув рот. Их поразили не столько ее слова, хотя и сказанные высокомерно, сколько вся ее манера держаться. В ней вдруг проявилось достоинство, невольно вызывавшее уважение, уверенность в себе и еще что-то, чего они не смогли бы определить, но что произвело на них впечатление.
Аннес не сопротивлялся. Он был еще не в себе и плохо понимал происходящее вокруг. Одно он все же заметил. Что Тийя — опять другая. Тийя обращалась с парнями так, как взрослый человек обращается с мелюзгой. И даже сам Аннес почувствовал, будто сразу вырос. Его нисколько не смутило, что Тийя взяла его под руку и увела. Он был восхищен ею и готов делать все, что она скажет.
Только у луговых ворот — начало улицы все почему-то называли луговыми воротами — Аннес заметил, что в глазах Тийи блестят слезы.
— Что с тобой? — спросил он испуганно. Тийя молчала.
Но когда вошли во двор, она не выдержала:
— Они считают меня шлюхой. Все мужчины считают женщин шлюхами. И ты тоже считаешь меня такой.
Аннес не успел опомниться, как Тийя добавила шепотом:
— Мы перебираемся на другую квартиру.
БУЛЬВАР СВОБОДЫ
В начале Аннес ни о чем не думал, просто шагал все быстрее. Кое-что, конечно, в голове мелькало, но это не были настоящие, связные мысли, а скорее обрыв-
ки их. О том, что возчики хлеба один за другим пристраивают к своим повозкам колеса с автомобильными шинами. Что такая вот метровая сосулька, если упадет на голову, может сбить человека с ног. Или: какая разница между бакалейной лавкой и колониальной? Почему кошки любят тепло больше, чем собаки, ведь у кошки тоже плотная меховая шуба? И так далее. Настоящие мысли пришли позже, когда он уже согрелся ходьбой. Пронизывающий до костей ветер заставлял прежде всего усиленно двигаться. Пальто на вате, наверно, защитило бы от ветра, но Аннесу негде было взять такую добрую толстую одежку.
И все же об одной серьезной вещи Аннес подумал еще в воротах своего двора. Сесть в трамвай или пройти весь путь пешком? Аннес недолго колебался — махнул рукой на трамвай, хотя мать и дала ему пять центов. Он отказался от трамвая потому, что центы ему были крайне нужны для другого. Пять центов — жалкие гроши, но если у тебя за душой ничего больше нет, то и эту монетку вертишь в пальцах, прежде чем истратить. Если б Аннес не знал, до чего у матери плохо с деньгами, он, может, выпросил бы и еще одну пятицентовую, но он это знал отлично. Аннес даже удив^ лялся, откуда мама и эти-то центы раздобыла. У отца еще получки не было, как видно, мама опять что-то отнесла в ломбард. Наверное, обручальные кольца, ей всегда так не хочется их закладывать, и все же приходится каждую зиму относить. Кольцо с камешком мать заложила еще перед рождеством, чтобы на праздниках было чем хоть немножко полакомиться. А раз у матери каждый цент на счету, Аннес не посмел и рот открыть, сунул пятицентовую монету в карман и ушел. Даже поблагодарить забыл. У них в семье вообще «спасибо» и «пожалуйста» были не в ходу, ими как будто стеснялись обмениваться друг с другом. Когда говорили с посторонними, эти вежливые словечки легче слетали с языка, но Аннесу и тогда было странно, даже как-то неловко их произносить.
Итак, первое размышление Аннеса касалось поездки в трамвае. Тут его решение было связано с Тийей. Точнее говоря, с его давним желанием пригласить Тийю в Кино. Но как пригласишь, если нет денег на билеты. Было время, когда Аннес и Тийя ходили в кино вдвоем на один билет. Умоляли контролершу до тех пор, пока она не пропускала их обоих. Понятно так везло не всегда, а лишь в те дни, когда было мало зрителей и попадалась добрая билетерша. Теперь они оба слишком взрослые и большие, чтобы действовать таким образом. К тому же, Тийя — уже не прежняя Тийя, она и не захочет так идти. Иной раз поведение Тийи приводит Аннеса в отчаяние. Аннес вынужден уступать во всем, вынужден безропотно сносить Тийины вспышки и капризы, чтобы не рассориться окончательно. Про себя Аннес считает, что Тийю испортила гимназия, а порой он опасается еще худшего. Тийя, такая, какой она сейчас стала, пойдет в кино, только если есть два билета, и не просто два билета, а два хороших билета. Но хороший билет даже в дешевом кино стоит для Аннеса дьявольски дорого. Конечно, выходя из дому, Аннес не вспоминал обо всем этом, не вспоминал даже о Тийе, и кино не мелькало у него в голове, ему просто подумалось, что деньги нужны не только на трамвай. Но за этой мыслью все же стояло кино, а за кино — Тийя.
Решив идти пешком, Аннес сразу повернул направо и пошел быстрым шагом. В переулке ему попалась ро-термановская повозка, тут-то он и отметил про себя, что возчики хлеба ставят на свои фургоны колеса с автомобильными шинами и ездят так даже зимой. В эту минуту налетел резкий порыв ветра, Аннес передернул плечами и еще больше ускорил шаг.
Ему удалось согреться, только когда он достиг железнодорожного переезда на Пярнуском шоссе. Прямо перед ним во двор больницы Диаконисе свернули дровни, на которых везли гроб, из этого Аннес заключил, что в больнице кто-то умер. И тут ему в голову пришли всякие мысли. Он начал думать об одном странном рабочем — камнебое и его речах.
С виду это был самый заурядный человек. Выделялся разве только тем, что был очень уж легко одет. Он, правда, носил куртку из грубой деревенской шерсти, но под ней ни фуфайки, ни другой теплой одежды. То, что он работал голыми руками, Аннеса не удивило, большинство рабочих не пользовались рукавицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62