— А где комендатура?
Аннес сумел найти Тартуское шоссе, но этим его познания и ограничивались. Улица тянулась далеко, к Ласнамяги. Сколько хватал глаз, по обеим ее сторонам теснились дома. Аннес видел дома деревянные и каменные, одноэтажные, двух- и трехэтажные, низенькие хибарки и высокие каменные здания. Какое же из них и есть тот страшный дом, где?..
Охотнее всего Аннес остановился бы. Скажи ему сейчас Тийя — пойдем домой, уже не хочется искать комендатуру,— Аннес не стал бы возражать. Даже для виду. Не говоря ни слова, повернул бы и пошел обратно. Но Тийя молчала.
Они шли по улице дальше. Тийя взяла его за руку. В другое время Аннес ни за что не пошел бы за руку с девчонкой, это сильно унизило бы его достоинство. Так делают только маменькины сынки, а маменькиным сынком Аннес не хотел быть ни за какие блага.
Аннес пристально вглядывался в каждое здание. Но все они казались самыми обыкновенными городскими домами. Почти в каждом втором-третьем доме в нижнем этаже помещались лавки, в их двери входили и выходили люди. Перед каким-то большим каменным зданием топились дети, это, наверное, была школа. Потом встретилась деревянная церковь, а за ней — мрачный каменный дом, как раз на той стороне улицы, по которой они шли. Серая громадина вдруг показалась Анне-су жуткой крепостью. «Комендатура!» — мелькнуло у него в голове. Ноги никак не хотели двигаться. Может быть, Аннес тут и остался бы стоять как соляной столб, но из крепости вышла сгорбленная старушка и, опираясь на палку, с трудом побрела по улице. И солдат перед крепостью не было видно, поэтому она превратилась в глазах Аннеса в обычный каменный домишко, и он зашагал дальше.
Несколько раз Аннесу чудилось, что где-то во дворе грохочет мотор, даже выстрелы звучали у него в ушах, И каждый раз он видел перед собой Рихи и его братьев. Все трое — Рихи посередине, его высокие братья справа и слева от него — словно выступали из тумана и опять скрывались в тумане, как только Аннес убеждался, что шум мотора и выстрелы были ненастоящие.
Мимо проезжал обыкновенный автомобиль, или где-то с треском захлопывалась дверь.
И тут внезапно появился грузовик, в котором в четыре ряда сидели солдаты, держа между колен винтовки. Грузовик повернул в ворота какого-то на вид совсем обыкновенного дома; ворота как будто сами собой распахнулись перед машиной. Когда грузовик въехал во двор, Аннес увидел солдата, закрывавшего створки ворот. У этого солдата тоже было ружье.
Аннес и Тийя застыли, как пригвожденные к месту. Широко раскрыв глаза, смотрели они на дом и ворота. Крепко держась за руки, они отступили к стене, чтобы не мешать прохожим. Аннес постепенно осмелел — он заметил, что люди проходят мимо комендатуры, словно это самый что ни на есть обыкновенный жилой дом. Под конец Аннес настолько расхрабрился, что решил, ведя за собой Тийю, перейти через улицу. Он прошел мимо комендатуры так близко, что мог бы коснуться стены страшного дома, если бы захотел. Он и хотел, но не так сильно, чтобы в самом деле коснуться, и хотел, и не хотел...
Где же здесь держат братьев Рихи?
Где же здесь...
Додумать он не успел. В этот миг во дворе комендатуры загрохотал автомобильный мотор.
Тийя выпустила его руку и кинулась бежать.
Аннес бросился вслед за ней.
КОЗЬЕ МОЛОКО
Это путешествие Аннесу не нравилось. Но проделывать его приходилось часто. В любое другое время, попадая на эти же самые улицы, он не испытывал никакой неловкости. Обычные улицы окраины — и все. Двухэтажные деревянные дома, только, пожалуй, чуть повыше и не такие ветхие, как те хибары, что он видел на своей улице. Нет, эти улицы все же не были совсем окраиной. Это было, собственно, и не предместье, и не центр, а что-то лежащее между ними. Здесь можно было встретить щегольски одетых людей, иной мальчишка выглядел до того прилизанным и вылощенным, что у Аннеса прямо кулаки чесались. Но предстоящий рейс смущал Аннеса не потому, что путь его лежал по улицам, где дома были внушительнее, а люди одеты получше, чем в его родном предместье. Нет, Аннес не чувствовал себя неловко даже в самом центре — на Харью и Виру. Он исходил весь город вдоль и поперек, шатался по Лиллекюла и Каламаи, в Пельгулинне и Сикупилле, в Нымме и Копли, на Вышгороде и в Кад-риоргском парке. Ни один уголок Таллина не был ему чужим, и когда он говорил (а говорил он это часто) — пусть, мол, его с закрытыми глазами отведут в любой закоулок города, он сразу узнает, где находится, и отыщет кратчайшую дорогу домой,— то вовсе не бахвалился попусту.
Дело было не в улицах, а в той посудине, которую ему давали с собой. Именно в ней, и только в ней.
Это был самый обыкновенный бидон. Мать носила в нем молоко с рынка и из лавки. В него входило два штофа. Это был двухштофный жестяной бидон. Надо бы сказать — двухлитровый, теперь молоко меряют литрами, но люди говорят по-старому. Сколько Аннес себя помнил, у них в семье всегда пользовались этой посудиной. Так что речь шла о стареньком, но еще вполне пригодном бидоне. Когда мама посылала Анне-са с этой посудиной за молоком, это нисколько не портило ему настроение. Вот какая странная история. Но стоило маме сказать — Аннес, возьми-ка бидончик, сегодня твоя очередь,— как настроение вмиг бывало испорчено.
Конечно, перед мамой Аннес и виду не показывал, что бидон в его руках становится иногда прямо-таки пудовым. Что же мама могла поделать! Аннес, правда, пытался эту обязанность свалить на сестру, но, когда Айно не бывало дома, для него не оставалось никакого выхода. Хватал бидон за ручку и с самым хладнокровным видом выходил из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62