Вески понял, что отступающему врагу важнее удержать в своих руках Мяэристи, где сходятся два шоссе, чем, скажем, Видала, которое они захватили два часа тому назад, но хоть он это и понял, все равно ему казалось, что бой вспыхнул из-за него, чтобы полною мерою вкусил он все ужасы войны. Неужели недостаточно тех испытаний, сквозь которые он прошел? Неужели и к своему дому ему придется ползти под свистящими над головой пулями? Нет, здесь он не будет ползти. На свою землю, на землю, право на которую он тысячекратно заслужил трудом, он вступит как хозяин, подняв голову.
Но ползти ему пришлось. Пришлось потому, что со двора дома его встретили свинцовым градом. А у Сасся было тихо. Там не сверкнуло ни одного огонька. Здания будто вымерли. А ведь каменный хлев Сасся для обороны надежнее, чем деревянный дом его, Вески. Постройки Сасся останутся нетронутыми, а его дом просверлят, как сито.
Вески, не отрываясь, смотрел на свой дом. Ветви березы касались крыши именно так, как он это помнил только бревна стали потемнее. В день ухода здание светилось, как зрелая рожь. Вот окна, которые он сам забил досками Он успел построить только одну комнату и кухню, а вот обить стены изнутри так и не удалось. Хорошо еще, что успел рамы вставить и полы настлать. Если бы не эта тысячу раз проклятая война, он давно бы достроил все, что намеревался. Достроил бы, и теперь, наверное, и не вспоминал бы об этом. И веранда, фундамент для которой он уже заложил, тоже сверкала бы сейчас яркими разноцветными стеклами. Сассь лопнул бы от зависти. И так уж из себя выходил...
На поле, где он посеял озимую пшеницу, сейчас стояли необмолоченные скирды. Смесь - овес, ячмень, как обычно сеял Сассь. У Вески сжалось сердце. Значит Сассь отобрал землю. А если не было земли, что оставалось делать Юте? Пойти на поклон к Сассю. А маленькую дочку отдать к серому барону в пастушки...
Как Вески ни смотрел, он не видел ничего, что говорило бы о судьбе Юты. Чернели окна комнаты, в них не было даже стекол. Это открытие новым грузом легло на душу Вески. Он криво усмехнулся. Ведь немцы превратили дом в свой опорный пункт, разве могут быть тут какие-нибудь следы прошлой жизни. Но где Юта? Юта и дети... Теперь уже шестилетняя Май и сын, которого он еще и не видел...
Вески немало повидал обозов с беженцами. Может быть, и Юта трясется сейчас где-нибудь на телеге, в ногах сидят дети, к задку телеги привязана корова. А может быть, спряталась в этом самом ельнике, что тянется от его дома до самого Харувере? Да и есть ли у нее корова?, А может быть, Юты. Вески не посмел додумать до конца,
Злость уступила место горю, а горе снова злости, И от злости он потерял терпение. Он не должен терять тут времени, он должен немедленно выяснить, что с Ютой, где его дети.
- Здесь бы надо орудие. Как на Эмайыги,-нетерпеливо ворчал он и тщательно целмлся.
То ли руки дрожали, то ли что-то туманило глаза, но шыетрелы его не достигали цели. В ярости он подбежал к согнувшемуся Кальму.
- Стреляй ты! - потребовал он. Кальм удивился.
- Меня глаз обманывает. Мой дом, понимаешь? Целься в угловое окно,- кажется, оттуда стреляют.
Кальм испытующе посмотрел на Вески:
- Твой дом?
- Мой. Видишь, ветви березы нависли над крышей.
Кальм заметил, что у Вески дергались уголки рта.
Кальм выстрелил. И впервые подумал он: "Как тяжело было русским сотни и сотни раз переживать то, что чувствует сейчас Вески! Люди страдают одинаково. И мы, эстонцы, должны найти в себе силы все вынести. Вынести и бороться".
Вески заметил, что стрелял не только Кальм - стреляли Тислер, Тяэгер, вся рота. Ребята пришли к нему в гости. Видел бы Сассь этот фейерверк! Сассь мечтал о войне. Был бы он сейчас хотя бы в своем подвале... Вдруг Вески вскочил и побежал к березам, ветви которых повисли над крышей его дома. Побежал к своему дому, каждое бревно которого он уложил на место своими руками.
Тислер крикнул, чтобы он ложился, но Вески не слушал. Тогда вскочил Кальм и также побежал, хотя этот дом, крыши которого касались ветви березы, не был его домом. Бежал и Тислер, бежал и Тяэгер, вся рота бежала.
Вески не добежал до дома. Возле берез, о стволы которых щелкали пули, он бросился на землю. Сорвал с пояса гранату и бросил. Первая граната разорвалась у фундамента, вторая влетела прямо в комнату. Вески порадовался, что кто-то - то ли немцы, то ли Сассь - снял с окон рамы.
Он поспешил к двери.
Тислер, все время следивший за Вески, оттолкнул его в сторону:
- Осторожно, а то еще на своем дворе... Короткая очередь сквозь дверь прервала его слова.
Вески, сердито обернувшийся к Тислеру, увидел, как вдруг расширились глаза товарища и тут же погасли. Тислер привалился к стене и медленно сполз в растущую возле ступенек крапиву. Вески застыл на месте. "Откуда здесь крапива?" - промелькнула странная мысль.
- Юхан...- прошептал он, еще не понимая, что произошло.
Он услышал глухой стук. Выскочивший из окна кухни немец медленно трусил к колодцу, меняя на бегу кассету автомата. Вероятно, это был очень хладнокровный солдат, у него хватило выдержки прикрыть отступление других. Теперь он надеялся удрать. Но Вески тут же забыл о фрице, он и не подумал, что тот может послать очередь и по нему. Он осторожно поднял друга на руки и перенес из крапивы под березы.
- Юхан...- снова позвал шепотом товарища. И только теперь, у безжизненного тела Тислера, он понял, что если бы друг не оттолкнул его в сторону, он сам лежал бы здесь под березами. Потому что Юхан тоже не оставил бы его в крапиве.
Щелкнул выстрел, потом второй. Опираясь локтем о Колено, Кальм стрелял из снайперской винтовки. Вески заметил, что Кальм пытался подстрелить того самого фрица, который убил Тислера, а теперь, петляя как заяц, быстро удирал по полю в лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83