Саммасельг и его жена даже не позвонили. Брикет кончился. Разбитая машина стоит в гараже.
Он подвинулся, край одеяла соскользнул на пол. Реэт поправила его.
— Я не хотел этого,— повторил он. Теперь торопливо заговорила Реэт:
— Когда ты сказал, что приглашаешь военных товарищей, у меня сразу появилось какое-то дурное предчувствие. Примерно такое ощущение, что теперь что-то стучится. Неопределенный страх. Из-за этого-то я и возражала. Почему тебе нужно было навязываться людям, которые держались от тебя в стороне? Я не знаю, что произошло между вами, но там что-то должно Сыло произойти. Иначе ты не потерял бы головы. Раньше ты никогда в пьяном виде не садился. Мне следовало возражать до конца, настоять на своем. Тогда ты не метался бы сейчас здесь, не мучалась бы я дома. И Виктор остался бы жив, машина была бы цела. А теперь не знаю, что делать и как жить.
Чем дольше говорила Реэт, тем пристальнее смотрел на нее Лапетеус. Слова жены сбили его с толку. Что хочет сказать Реэт? Что-то в ее словах находило отклик в его душе, но одновременно вызывало и тревожное беспокойство.
— Я пойду под суд,— очень тихо сказал он. Реэт грустно улыбнулась.
— Я больше советовать не могу. В голове у меня все смешалось. Я хочу тебе только добра, хочу что-то для этого сделать. И когда мы поссорились, я желала теое только добра.
— Я буду... для тебя обузой.
— Не нужно меня долго подготавливать. Я знаю, о чем ты думаешь.— И сейчас Реэт говорила быстро.— Мы долго жили вместе, и я изучила тебя... немножко. У меня было время подумать. Я пришла к убеждению, что ты прав. Когда я была у тебя прошлый раз, тогда я возражала. Мне это казалось невозможным. Но если тебе так легче, если ты считаешь, что так лучше, почему >:,е я буду отказываться? Твое состояние тяжелее, чем jv.oe, и для тебя это важнее, чем для меня. Я согласна. Я дам тебе свободу. Нашим разводом с моей стороны займется адвокат Дебин. Он может защищать тебя и на процессе об аварии. Как я уже говорила, он согласен.
Лапетеус смотрел на свою жену застывшим, ничего не понимающим взглядом.
2
После ухода Реэт его охватило безразличие. О себе, о своих отношениях с женой и о том, в каком он сейчас положении, Лапетеус думал как посторонний человек. Как будто решение Реэт о разводе затрагивало не его, а кого-то совсем другого. Словно это не он все еще прикован к постели и не ему сразу же после больницы предстоит отправиться в прокуратуру и в народный суд. В том случае, конечно, если он вообще будет в состоянии самостоятельно передвигаться.
Обо всем Лапетеус думал равнодушно и отрешенно. О том, что развод — неизбежное продолжение предыдущего. Что Реэт осталась верна себе. Что он, Андрее Лапетеус, теперь совсем один и чертовски хорошо, что на его имени в сберкассе лежит четыреста двадцать рублей. Что в любом случае его привлекут к ответственности и что тюрьма — естественный исход дела. Такой же естественный, как то, что похоронили Хаавика.
Да, обо всем Лапетеус думал равнодушно. Проблемы потеряли свою остроту, все словно отступило куда-то вдаль. Только одно волновало его. То, что Реэт сказала о его военных товарищах и о своем предчувствии. Волновало, несмотря на то, что Реэт говорила это из хитрости. Она старается обелиться от людских подозрений, пытается сиять с себя ответственность.
Почему Лапетеус пригласил в гости своих военных товарищей? Он это очень хорошо помнил. Ему опротивели знакомые жены, надоели люди, с которыми он встречался у себя дома. Ему казалось все более важным восстановление хороших отношений со старыми друзьями. Настолько важным, как будто от этого зависело все: самочувствие, дееспособность, будущее. Правда, он побаивался, что после их встречи дело может обернуться еще х>же. Что бывшие товарищи не поймут его. Тот же Пыдрус бросил ему год назад в лицо: «К чему ты все это мне говоришь?» А ведь именно Пыдрусу следовало бы знать, как важно, чтобы человека правильно поняли. Разве он мало пострадал оттого, что его превратно поняли?! Лапетеус обдумывал так и сяк и наконец решил, что не нужно придавать большого значения скептическому замечанию Пыдруса. Если понадобится, то он, Лапетеус, объяснит, почему он пригласил их в гости. В конце концов, разве не он утверждал еще во время демобилизации, что те, кто подружились з дни войны, должны остаться друзьями до конца жизни? Это не только его вина, что они стали чужими друг другу. Просто жизнь раскидала их. Не кто-нибудь, а именно он и раньше собирал их вместе, они должны бы помнить это. Помогал Роогасу! Кто бы другой осмелился в те годы поступать так, как поступал он? Поставить на ответственный пост человека с более чем подозрительной анкетой! В те времена анкета значила больше, чем сам человек. И разве не сказал он Роогасу в пятидесятом году, что, прежде чем подавать заявление об уходе, сперва все хорошенько взвесь. Разве карьерист сделал бы так? Конъюнктурщик поступил бы совсем по-другому.
А в- чем может упрекнуть его Пыдрус? Что он миг сделать? Пойти против всего партийного актива? Даже те, кто при голосовании не поддержали предтожепид Юрвена, не сказали ни слова. А они знали явно больше о деятельности Пыдруса, чем он. Например, Хельви. Как инструктор райкома, она ведь знала все. Ей было легче решить. Лапетеус и теперь уверял себя, что он просто не мог псаупать иначе, чем поступал. Пыдрус работал по линии народного образования, он в системе лесной промышленности — откуда ему было знать, что правильно, что неправильно. Он должен был верить мнениям авторитетных, ответственных товарищей. Его воспитывали доверять им, и он привык к этому. Неужели Пыдрус не поймет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75