Госпожа Рюйтель истолковала это по-своему и укусила его за ушко. Больше госпожа Рюйтель ничего не разрешила, так как опасалась за свое платье и пальто, к тому же вечер был прохладный. Роланда это не огорчило, он ведь не малы чишка, чтоб сразу всего добиваться.
В коридоре дома отдыха госпожа Рюйтель шепнула Роланду, что будет ждать его наверху. Роланд не сказал ничего определенного, следовало сохранить известную свободу маневра.
Хотя было уже за полночь, Роланд позвонил домой. То, что Хилья ответила не сразу, неприятно удивило его, замелькали всякие мысли, даже о Бернарде: Роланду вспомнилось, что дети уехали в Ряпина к бабушке, да и тон, каким Хилья говорила, усиливал подозрения. Но радость победы и чувство удовлетворения, Владевшие Роландом, оказались сильнее.
— Это ты, дорогая?.. Да, я чуть-чуть выпил... Должен был, понимаешь... Закончил работу — поэтому. Это проклятое исследование, для которого пришлось проделать тысячи опытов, так меня измотало, что я вел себя С тобой как скотина... Прости, дорогая... Ты же знаешь, если мне не удается безраздельно сосредоточиться, забыть все, кроме работы, тогда... Благодарю, Хилья, благодарю... Целую тебя...
Роланд собрался было положить трубку, но тут же заговорил снова, с еще большим жаром,— он не мог не Возвестить о том, что считал таким же важным, как назначение на новую должность:
— Я так тоскую по тебе... Не будь здесь близко чужих ушей... Извини, я все же чуточку пьян... Что?.. Что ты говоришь... Я и не сомневался ни минуты, что утвердят... Меня нисколько не смущала задержка, ты же знаешь, для меня главное — моя работа... Твоя новость, конечно, радует меня, но то, что я справился с важнейшей проблемой моего исследования,— гораздо более существенно... Нет, я не получал никакой
телеграммы... Ах, Атс послал?., Возможно, телеграмма у меня в комнате, я еще туда не заходил... Спасибо, спасибо, всего тебе хорошего... Целую, обнимаю... Сего-дня ночью я бы не дал тебе спать... Я не хвалюсь, исследование меня измучило... Спокойной ночи!
Роланд поцеловал телефонную трубку и, довольный, направился в свою комнату. Сменил ботинки на домашние туфли и снова взглянул на себя в зеркало. Еще раз подумал, что от Рийсмана надо сразу же избавиться, опыты Вийгиссаара прекратить. Возникла соблазнительная мысль подняться этажом выше, но он не поддался искушению. Госпожа Рюйтель, конечно, ждет, но он теперь не должен ничем себя компрометировать. Едва ли госпожа Рюйтель представляет собой нечто особенное, кроме того Роланд все еще не был в себе абсолютно уверен.
1970
РЖАВАЯ ЛЕЙКА
Так и есть, набит битком. День воскресный, все только и знают, что разъезжать. В будень еще хуже— одни туда, другие сюда, и так без конца. Была б еще цель какая или дело. Нет, просто мотаются, лишь бы время убить... В автобусе и то не умеют вести себя по-человечески. У двери собьются в кучу, вперед пройти и не догадаются. Все ноги тебе оттопчут, на спину на« валятся, вежливости никакой. На такси тоже народу уйма, стой и жди, еще и ругайся в очереди. Ладно, двадцать минут в автобусе вытерпеть можно. Двадцать или двадцать пять. Свежего воздуха глотнуть хоть раз в неделю. Да разве на Пирите воздух чистый. Из города от заводов, от электростанции сажу несет. Вроде и вовсе задохнуться можно — дым, чад от перегретых моторов. Для рака легких — самое милое дело. Автоинспекция проверяет тормоза да фары а вонь от машин их не интересует. А должна бы.
Дальше Пириты ехать нет смысла. На Пирите сой« ти, маленький круг по лесу, аппетит нагулять. Через лес и до Мяхе недалеко, Кристьян, наверно, дома. Он-то времени зря не теряет. Давно уже звал посмотреть его парники, хвалился, что тысячи две в год дают свободно. Ранние огурчики, помидоры, а сейчас еще и цветы. Цветами торговать выгодно. Пенсионер, чего ему не возиться потихоньку. Пенсионеров так легко не трогают. Редко-редко кто попадется. Законов и правил издают кучу, а контроль слабый. Проверка исполнения, как сами твердят. Умный человек что захочет, то сделает, и собака не гавкнет...
Ну и мадам, навалилась как гора. Пудов пять, не меньше. Гладкая, ничего не скажешь. Небось в корсет затянута, в постели все расползется. Щеки нарумянены, ресницы приклеены, волосы фальшивые. Самой не меньше пятидесяти. Официантка, или парикмахерша, или певица, или еще какая барыня. Барынь сейчас не меньше, чем в старое время. Господ поменьше, а барынь столько же. Начальников тьма-тьмущая, и у каждого супруга. У генералов и полковников тоже... Ишь, глаза скосила, такая небось еще и за парнями гоняется...
А этот верзила едет, как барон. Какой там барон, просто дикарь. Космы до плеч, на воротнике перхоти полно. Ему наплевать, что женщины стоят. Культура! Воспитание! Культуры и воспитания хоть отбавляй, а вежливости ни на грош. А тот нализался, дышит тебе в лицо сивухой и глазом не моргнет. Скажешь слово» в ответ получишь десять. Где же еще злость сорвать» как не в трамвае или автобусе? Перед всякими деятелями держи язык на привязи... Ну да, с утра уже наклюкался. Деньги больше девать некуда, только пропивать. Куда их поместишь? Ни. у кого цели нет в жизни, потому и лакают. Все заранее предписано — что ты такое, что тебе делать. Домишко, машина— а дальше стоп! А что эти нынешние дома, только что сам живешь. Кабы от жильцов доход иметь, тогда дело другое... Вот и не остается ничего, кроме бутылки. У кого деньги есть — хлещет, у кого денег нет — опять-таки пьет. Потому что всю жизнь из кулька в рогожку перебивается. Все тянут—и учителя, и врачи, и директора, и всякие важные шишки. Не говоря уже о художниках и актерах, те всегда зашибали...
Ох как швыряет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98