— Примите мои соболезнования,— пробормотал Махламетс.
— Вы, кажется, чем-то обеспокоены? — любезно спросил Пихельгас.
Херта бросила на него благодарный взгляд: он облегчил ей начало разговора.
— У меня так тревожно на сердце. Такое странное чувство, будто...
Махламетс не дал ей договорить.
— Прошу вас, пройдемте ко мне в кабинет.
В своем кабинете он чувствовал себя увереннее всего.
Они повернули обратно.
Махламетс открыл перед Хертой Грюнберг дверь.
— Садитесь, пожалуйста,— предложил он ей, указывая на большое кожаное кресло. Два месяца назад Махламетс дал указание сменить мебель в своем кабинете. Светлую, на тонких ножках, ту, что была в моде еще недавно, заменили подчеркнуто тяжеловесной, выдержанной в темных тонах
1 Данный служащий впоследствии оказался в роли стрелочника, то есть главным виновником во всем происшедшем.
2 Соответствующие суммы были занесены в графу приобретения новой техники. Позднее ревизоры, которым был свойствен современный взгляд на вещи, не стали делать из мухи слона. В баре при буфете, где подводились итоги результатов ревизии, главный ревизор согласился с утверждением Махламетса, что модернизированный письменный стол — такое же средство производства, как и любой модернизированный станок.
— Так что же вас тревожит? — галантно обратился генеральный директор к первой жене Грюнберга, чья элегатность и величавая осанка произвели на него впечатление.
— Знаете, мне так тяжело говорить об этом. Но я должна. У меня сердце разрывается. Молчать было бы нечестно по отношению к нему, то есть к моему бывшему мужу. Вы, товарищ Махламетс, только что так взволнованно и трогательно говорили о нем...— Она замолчала, словно собираясь с силами, и вдруг выпалила: — Все говорят, что в гробу лежит не Натан.
Херта всхлипнула.
— Возьмите себя в руки,— успокаивал ее Махламетс.— Возьмите себя в руки. Не слушайте болтунов. Мы проверили, никакой подмены не было и быть не могло.
— Но ты,— повернулась женщина к Пихельгасу,— ты же сам говорил мне, что...
То, что Херта при посторонних обратилась к Пи-хельгасу на «ты», доказывало, что она действительно была не в себе.
Пихельгас поспешно прервал ее:
— Я говорил, что кто-то распространяет необоснованные слухи. Сожалею, что я сделал это и напрасно расстроил вас. От всего сердца прошу простить меня.
— Он так непохож на себя,— жалобно проговорила Херта.
— И я не узнал своего отца, когда увидел его в гробу,— сказал Пихельгас.
— Почему же все тогда говорят? — Херту трясло мелкой дрожью.
— Это инженер Акимов распустил безответственные слухи,—сказал Пихельгас,— к сожалению, люди охотно верят сплетням.
— Посмотрим на факты,— взял инициативу в свои руки Махламетс. Он находится у себя в кабинете, здесь тон разговору задает он.— Натан Грюнберг был высокого роста, один из самых высоких мужчин в нашем центре управления. В гробу лежит человек высокого роста. Простите, но ради вас самих я вынужден вдаваться в интимные подробности. Я имею в виду такую деталь лица Натана Грюнберга, как его большой нос. Именно такой нос у покойника, лежащего в гробу. Но, пожалуй, хватит фактов.
— Я не знаю, что и думать, извините меня. Чет больше я на него смотрю, тем меньше узнаю его. А сначала он казался мне таким родным.
— Если сначала он казался вам родным, значит, теперь на вас повлияли слухи,— решительно произнес Махламетс.— Нам следует вернуться в зал.
Херта Грюнберг встала:
— Простите, но на душе у меня было так тревожно. Благодарю вас, вы успокоили меня.
— Я провожу госпожу Грюнберг,— сказал Пихельгас,
— Пожалуйста, пожалуйста,— согласился Махламетс.
Особого желания возвращаться в зал у него не было. Какая-то темная история. Первая жена уже начинает сомневаться. В любой системе, даже отлично функционирующей, могут возникнуть перебои. Морг в этом смысле не исключение. Кажется, они привязывают к ноге покойника какую-то бирку? Бирки могли нечаянно обменять. Говорят, в родильных домах иногда путают детей, кажется, новорожденным вешают бирки на шею. Какая чепуха... Хорошо, что я послал человека в морг, ответственность теперь ложится на них... Но в городе будут сплетничать о нас. Пускай сплетничают... С чего он взял, что Грюнберга с кем-то спутали? Глупо так думать. А вдруг очень большой человек тоже так подумает? Акимова в самом деле надо обезвредить.
Махламетс хотел было расспросить первую жену Грюнберга о том, какие волосы были у умершего, но передумал. Ведь она давно уже не жила с Грюнбергом. Хорошо сохранившаяся и неожиданно элегантная дама, Кажется, Грюнберг был большой бабник? Или бабы сами домогались его? Есть такие мужчины, которых женщины просто не оставляют в покое. У Грюнберга был огромный нос. Говорят, что это якобы что-то означает. Махламетс вспомнил анекдот, утверждающий обратное, и усмехнулся. Иногда нос тут ни при чем.
Сам он был курносый.
5
Говорят, что я не узнаю своего собственного мужа, господи боже мой, но разве можно упрекать меня в этом. Глаза у меня совсем помутнели от слез, все расплывается, я вообще не понимаю, что вокруг меня происходит. У меня сил нет взглянуть на него, земля
уходит из-под ног, когда я на него смотрю. Я сама не своя с тех самых пор, как мне сказали, что он умер. Уже в покойницкой я была не в состоянии что-либо различить. Какой из меня свидетель... Что Натан умер, я поняла, это я даже слишком хорошо поняла. Если бы он скончался дома, на своей постели, вот тогда я могла бы поклясться, что он — это он. Но его ведь не было дома три дня, а на четвертый рано утром мне позвонили и какой-то пропитой женский голос сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98