Натан не раз советовал ему держать себя в руках, тот, кто хочет перевоспитать людей, должен запастись терпением. Запальчивость — не аргумент и насмешка — не доказательство, внушал ему Натан. Но у него опять не хватило ни выдержки, ни терпения. И вот теперь вместо Натана они хоронят какого-то неизвестного. Вполне возможно, что он хороший и порядочный человек, но все-таки чужой, а Натана похоронят невесть где. Странно, неужели и родственники неизвестного ничего не заметили, приняли Натана за своего? С ума все посходили, что ли, или совсем уже очерствели, безумие и равнодушие — вещи одинаково страшные. Неужели и впрямь ничего нельзя изменить? Эпп не хочет его даже слушать и стоит на своем. Махламетс предупредил его, чтобы он прекратил дезинформацию. Чихать хотел ой на директора директоров. Махламетса волнует только, как бы никто ничего не узнал за порогом комбината, ничего такого, что могло бы повредить репутации предприятия. Говорит о комбинате, а думает, конечно, о себе. Махламетс — не дурак и администратор толковый, порядочный и деловой, только очень уж тщеславен, а сегодня словно ослеп. И если бы только один Махламетс. Попробуй спроси любого, скажи: друг, как, мол, по-твоему, в гробу Натан или не Натан? И послушай, что тебе ответят! Скажут, что будто бы он, но будто бы и не он, что смерть меняет людей, какой бы она ни была — мучительной или такой красивой, как у Натана; так что он, то есть тот, кого спрашивают, не может поклясться, что в гробу лежит именно Натан Пускай решают те, кто больше его знает и кому это положено решать. От него, мол, ничего не зависит, он человек маленький, к тому же в гробу лежит высокий мужчина с пышным галстуком, кто еще носил такой галстук! Некоторые, правда, соглашаются, что это на Натан, зато другие остаются непоколебимы, как скала Сначала тетя Альма была в отчаянии, что вместо Натана сюда привезли чужого покойника, пыталась призвать Эпп к благоразумию, теперь она бормочет что-то о шестом пальце на ноге, который она своими руками прощупала; если, мол, тщательно ощупать ступню покойного, сквозь бумажную туфлю можно почувствовать, что у него шесть пальцев, а не пять. Теперь все заговорили о шестом пальце, на него, Неэме Акимова, смотрят косо, что вот, мол, осел, нашел место, где упрямиться. А панихида идет своим чередом, меняется почетный караул, ораторы произносят речи, женщины утирают слезы. Что он должен предпринять, чтобы восторжествовала правда? Разговоры о шестом пальце верх идиотизма, но он, Неэме Акимов, не поддается массовому психозу. Натан был добрый и честный человек, он прямо в глаза ему сказал, что музыкального дара у него нет и разумнее было бы отказаться от труб, так вот и сказал, но в помощи не отказал. Правда, учить его играть на трубе он не стал, сказал, для этого у него и легкие не те, и губы недостаточно толстые Сначала Натан подозревал, что он к нему из-за Эпп, но скоро понял, что никаких сомнительных намерений у Неэме нет. Позднее он сам посоветовал ему не сторониться Эпп, дружите, мол, сколько хотите, если Эпп тебе нравится, у Натана была на редкость широкая натура. Вот из-за этой его широты И из-за старомодного романтизма женщины и сходили по нему с ума. А теперь все жены и возлюбленные На^ Тана льют слезы над чужим покойником. Одна только Ыйе сказала, что это не Натан, и ушла.
Вот он, Неэме Акимов, цель жизни которого изменить мир и людей, стоит и размышляет, а надо действовать. Нужны дела, которые могли бы всех потрясти и открыть глаза даже самому Фохме неверующему. Вот войти бы сейчас в зал и крикнуть: люди, вглядитесь же, в гробу лежит чужой человек! Но что это изменит? Он говорил уже не с одним десятком людей. Где у него доказательства? И если все, кто пришел на похороны, хотят видеть в гробу Натана, то как переубедить их? А если они не считают покойника Натаном, а спокойно оплакивают чужого, что изменится, если он станет драть глотку?
Он сделал все, что мог, что было в его силах. Пытался убедить вдову и людей, именующих себя друзьями Натана, мужчин, с которыми тот трое суток напролет играл в карты и которые твердят сейчас о его красивой смерти; старался убедить возлюбленных Натана, оркестрантов, руководителей комбината. Что же ему остается — бить себя в грудь и говорить, что он единственный праведник среди фарисеев?
Нет, нет и еще раз нет.
Он срочно поедет в морг и все там разузнает!
Неэме Акимов почувствовал новый прилив сил.
Но, увы, в морге его никто не стал слушать. Если быть точным, его попросту оттуда вышвырнули. Сначала вежливо сказали, что здесь уже были, проверили и на основании неопровержимых фактов убедились в том, что никакой ошибки не было и быть не могло. У них железный порядок и четкая система, которые исключают возможность любой ошибки. Все здешние специалисты и их помощники, как врачи, так и сани-тарно-технический персонал, молодые и старые, мужчины и женщины, прекрасно понимают, что в случае подмены объектов вскрытия они будут привлечены к уголовной ответственности; к трупам они относятся С чрезвычайным вниманием и точностью, не всюду к живым относятся так внимательно, как они к покойникам. На вопрос Неэме Акимова, не привозили ли в эти дни для вскрытия еще одного мужчину выше обычного роста, ему прямо ответили, что привозили, но и его уже увезли. Пускай юноша — ведь он юноша, а не девушка 1 — сам подумает, могли ли родственники того покойника ошибиться, раз они увезли его. Факт увоза одновременно означает и факт признания. Контроль идет уже со стороны родственников, об иных, то есть научно обоснованных, мерах контроля и говорить не приходится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98