ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Иовиан подписал с Персией постыдный договор, полностью предавая Армению во власть Шапуха. Между тем армянам везло именно
потому, что на них зарились оба могущественных соседа, оба, а не один. Тут еще можно было как-нибудь изловчиться и проскользнуть у них промеж ног. А теперь стоишь лицом к лицу только с одним, и сила у этого одного — несметная, аппетит — отменный, а желудок переварит все что угодно. Забыть... Поучиться у Ефрема... Стать в эту ночь прилежным учеником...
— Ну, дорогой мой Ефрем, что скажешь? — царь нежданно-негаданно почувствовал себя на седьмом небе. — Ты, видно, думал, что твой друг давным-давно не играл в шахматы и теперь перед тобой этакий зайчишка. Знал бы ты, как я ждал этой минуты!
— Что ж тут скажешь, царь, — смущенно улыбнулся Ефрем. — Ты победил.
— Не говори мне «царь». В конце концов, должен же быть хоть один человек, который зовет меня по имени. — И он с невероятным блаженством и невероятно осторожно, словно нес в руках драгоценную, тончайшей выделки вазу и страшился сделать неловкое движение, чтобы — упаси боже — не уронить ее и не разбить, проговорил: — Меня зовут Аршак. Аршак.
— Как поживаешь... Аршак? — Это имя его губы произнесли с величайшей натугой. И через мгновение он повторил вопрос, на этот раз искренне: — Как поживаешь, царь? Из своего далека я зорко слежу за тобой.
— Ни слова обо мне! — решительно воскликнул царь.— Сегодня главное — ты. Сегодня речь только о тебе. О твоей семье. О жене, детях. Мне довольно и этой удачи. Кстати, ты играешь совсем неплохо. Ты был достойным соперником. Именно потому так важна для меня моя победа. — Внезапно, оборвав на полуслове свою вдохновенную болтовню, он помрачнел и исподлобья взглянул на Ефрема: — Послушай-ка, а может, ты нарочно проиграл? Может, в душе ты надо мной смеешься?
— Да что ты, царь! — Ефрема даже озноб прошиб со страху. — Я и в мыслях такого не держал.
— Кто поручится, что победа принадлежит мне по праву? Мне, а не тебе?
— Она твоя, царь, — мягко и покорно уговаривал его Ефрем. — Просто на сей раз ты оказался искуснее.
— Все равно не верю, — стоял на своем царь. — По глазам вижу, эту игру ты мне подарил.
— Я же устал, царь, — из кожи вон лез Ефрем, оправдываясь. — Проделал долгий путь и пришел к тебе, не отдохнув. Где уж тут хорошо сыграешь?..
— Хочешь сказать, что иначе бы ты взял верх? — обиделся царь. — Ладно, коли так, сыграем снова. До рассвета не близко.
Чем дальше, тем скованней становился Ефрем. Получая приглашение во дворец, он всегда отправлялся неохотно. И всякий раз, когда встреча с царем откладывалась, от души радовался: что называется, гора с плеч. Однако царя он любил, дорожил многолетней с ним дружбой, всем сердцем желал ему добра, с пристальным вниманием следил за его взлетами и падениями, гордился им. И все же никому не рассказывал об этой дружбе, старался скрыть ее от посторонних глаз, Дома и то избегал произносить царево имя. Царь — это царь, а он — это он. Один на вершине горы, другой даже не у подножия, ниже. Какая нужда выставлять напоказ их близость и пользоваться ею корысти ради? Выходит, если был у царя в детстве дружок, с которым он играл, и мечтал, и купался в речке, то теперь, царь, изволь расплачиваться? Нет уж, пусть каждый живет сам по себе, не обременяя другого. Потому что царево величие будет обременять Ефрема в той же мере, в какой его, Ефрема, ничтожность будет обременять царя.
— Вчерашней ночью, Ефрем, мне приснился сон,— вновь послышался голос царя, теперь несколько отчужденный и обиженный. — Мы были вдвоем, я и ты. Я тонул в море. А ты стоял и смотрел как ни в чем не бывало. Я кричал, звал на помощь. Махал тебе рукой. Но ты не двинулся с места. Не хотел меня спасать. Мне даже показалось, будто ты улыбаешься. Потом ты нагнулся, подобрал камушек и швырнул в воду. Я так и не понял — зачем. Нет, Ефрем, ты меня не любишь.
— Но это же сон, царь, — разволновался Ефрем.
— Все равно. Ты меня не любишь.
— Мы, царь, друзья с детства, — волей-неволей напомнил Ефрем. — Когда тебе приходилось трудно, я грустил вместе с тобой. А когда тебе было весело, я разделял с тобой радость.
— Значит, любишь? — с сомнением посмотрел на него царь и укоризненно покачал головой. — Но все ж таки не сказал этого прямо... Нет, не сказал!
И он вновь сделал первый ход, что означало: хоть на одну ночь отрешиться от действительности, закрыть глаза и заткнуть уши, ничего не видеть и ничего не слышать.
Но как забудешь утрату завоеванных Арташесом и Тиграном Великим стран и мятежи в окраинных областях, вспыхивающие по указке и наущению Шапуха? Как забудешь уже не подвластные армянской короне земли и отошедшие к Византии царские вотчины? Как забудешь угнанных в рабство армян, а среди них — обессиленных, дряхлых стариков и древних старух? Забудешь ли, что враг отрубал им ступни и лодыжки и бросал изуродованными на дороге? Забудешь ли, что он предал страну огню и мечу, разрушил крепости и опустошил города, сажал на кол женщин и детей, вытягивал людей на молотильной доске и пускал под мельничные жернова, швырял цветущих юношей под ноги слонам? Забудь, если можешь, как была захвачена крепость Ани в области Даранаги, где некогда находилось святилище верховного языческого бога армян Арамазда, а впоследствии — значительная часть царских сокровищ и усыпальницы царей из дома Аршакуни. Забудь же, как оказались в плену сокровища и останки царей! А мыслимо ли забыть спарапета Васака, который, даром что невелик ростом, с безумной, безрассудной отвагой единоборствует, защищая Армению, с исполином? Как не помянуть армянских храбрецов, которые до поры до времени не видят ничего дальше своего носа, перемалывают друг другу косточки, подкапываются друг под друга, а в миг опасности, когда вражий клинок приставлен к горлу, преображаются, и ты только диву даешься:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
потому, что на них зарились оба могущественных соседа, оба, а не один. Тут еще можно было как-нибудь изловчиться и проскользнуть у них промеж ног. А теперь стоишь лицом к лицу только с одним, и сила у этого одного — несметная, аппетит — отменный, а желудок переварит все что угодно. Забыть... Поучиться у Ефрема... Стать в эту ночь прилежным учеником...
— Ну, дорогой мой Ефрем, что скажешь? — царь нежданно-негаданно почувствовал себя на седьмом небе. — Ты, видно, думал, что твой друг давным-давно не играл в шахматы и теперь перед тобой этакий зайчишка. Знал бы ты, как я ждал этой минуты!
— Что ж тут скажешь, царь, — смущенно улыбнулся Ефрем. — Ты победил.
— Не говори мне «царь». В конце концов, должен же быть хоть один человек, который зовет меня по имени. — И он с невероятным блаженством и невероятно осторожно, словно нес в руках драгоценную, тончайшей выделки вазу и страшился сделать неловкое движение, чтобы — упаси боже — не уронить ее и не разбить, проговорил: — Меня зовут Аршак. Аршак.
— Как поживаешь... Аршак? — Это имя его губы произнесли с величайшей натугой. И через мгновение он повторил вопрос, на этот раз искренне: — Как поживаешь, царь? Из своего далека я зорко слежу за тобой.
— Ни слова обо мне! — решительно воскликнул царь.— Сегодня главное — ты. Сегодня речь только о тебе. О твоей семье. О жене, детях. Мне довольно и этой удачи. Кстати, ты играешь совсем неплохо. Ты был достойным соперником. Именно потому так важна для меня моя победа. — Внезапно, оборвав на полуслове свою вдохновенную болтовню, он помрачнел и исподлобья взглянул на Ефрема: — Послушай-ка, а может, ты нарочно проиграл? Может, в душе ты надо мной смеешься?
— Да что ты, царь! — Ефрема даже озноб прошиб со страху. — Я и в мыслях такого не держал.
— Кто поручится, что победа принадлежит мне по праву? Мне, а не тебе?
— Она твоя, царь, — мягко и покорно уговаривал его Ефрем. — Просто на сей раз ты оказался искуснее.
— Все равно не верю, — стоял на своем царь. — По глазам вижу, эту игру ты мне подарил.
— Я же устал, царь, — из кожи вон лез Ефрем, оправдываясь. — Проделал долгий путь и пришел к тебе, не отдохнув. Где уж тут хорошо сыграешь?..
— Хочешь сказать, что иначе бы ты взял верх? — обиделся царь. — Ладно, коли так, сыграем снова. До рассвета не близко.
Чем дальше, тем скованней становился Ефрем. Получая приглашение во дворец, он всегда отправлялся неохотно. И всякий раз, когда встреча с царем откладывалась, от души радовался: что называется, гора с плеч. Однако царя он любил, дорожил многолетней с ним дружбой, всем сердцем желал ему добра, с пристальным вниманием следил за его взлетами и падениями, гордился им. И все же никому не рассказывал об этой дружбе, старался скрыть ее от посторонних глаз, Дома и то избегал произносить царево имя. Царь — это царь, а он — это он. Один на вершине горы, другой даже не у подножия, ниже. Какая нужда выставлять напоказ их близость и пользоваться ею корысти ради? Выходит, если был у царя в детстве дружок, с которым он играл, и мечтал, и купался в речке, то теперь, царь, изволь расплачиваться? Нет уж, пусть каждый живет сам по себе, не обременяя другого. Потому что царево величие будет обременять Ефрема в той же мере, в какой его, Ефрема, ничтожность будет обременять царя.
— Вчерашней ночью, Ефрем, мне приснился сон,— вновь послышался голос царя, теперь несколько отчужденный и обиженный. — Мы были вдвоем, я и ты. Я тонул в море. А ты стоял и смотрел как ни в чем не бывало. Я кричал, звал на помощь. Махал тебе рукой. Но ты не двинулся с места. Не хотел меня спасать. Мне даже показалось, будто ты улыбаешься. Потом ты нагнулся, подобрал камушек и швырнул в воду. Я так и не понял — зачем. Нет, Ефрем, ты меня не любишь.
— Но это же сон, царь, — разволновался Ефрем.
— Все равно. Ты меня не любишь.
— Мы, царь, друзья с детства, — волей-неволей напомнил Ефрем. — Когда тебе приходилось трудно, я грустил вместе с тобой. А когда тебе было весело, я разделял с тобой радость.
— Значит, любишь? — с сомнением посмотрел на него царь и укоризненно покачал головой. — Но все ж таки не сказал этого прямо... Нет, не сказал!
И он вновь сделал первый ход, что означало: хоть на одну ночь отрешиться от действительности, закрыть глаза и заткнуть уши, ничего не видеть и ничего не слышать.
Но как забудешь утрату завоеванных Арташесом и Тиграном Великим стран и мятежи в окраинных областях, вспыхивающие по указке и наущению Шапуха? Как забудешь уже не подвластные армянской короне земли и отошедшие к Византии царские вотчины? Как забудешь угнанных в рабство армян, а среди них — обессиленных, дряхлых стариков и древних старух? Забудешь ли, что враг отрубал им ступни и лодыжки и бросал изуродованными на дороге? Забудешь ли, что он предал страну огню и мечу, разрушил крепости и опустошил города, сажал на кол женщин и детей, вытягивал людей на молотильной доске и пускал под мельничные жернова, швырял цветущих юношей под ноги слонам? Забудь, если можешь, как была захвачена крепость Ани в области Даранаги, где некогда находилось святилище верховного языческого бога армян Арамазда, а впоследствии — значительная часть царских сокровищ и усыпальницы царей из дома Аршакуни. Забудь же, как оказались в плену сокровища и останки царей! А мыслимо ли забыть спарапета Васака, который, даром что невелик ростом, с безумной, безрассудной отвагой единоборствует, защищая Армению, с исполином? Как не помянуть армянских храбрецов, которые до поры до времени не видят ничего дальше своего носа, перемалывают друг другу косточки, подкапываются друг под друга, а в миг опасности, когда вражий клинок приставлен к горлу, преображаются, и ты только диву даешься:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148