Похоже, пролитая кровь остудила его решимость. Старику крупно повезло! Ну да ладно, с отцом он и сам поквитается. Без Вардана тот как без рук и не отважится на открытые действия. Самвел изгонит поганых магов, разрушит понастроенные отцом капища и заставит его коленопреклоненно вымаливать прощение у царя.
Что до Васака, то он чувствовал в душе ужасающую пустоту. И силился чем-то ее заполнить, одолеть убийственное безразличие, которое мало-помалу завладевало им и уравнивало все и вся. Теперь ему ничего не стоит переметнуться на сторону персов. Он может запросто примкнуть к византийцам. И может с таким же успехом сохранить верность царю. Между первым, вторым и третьим нет ни малейшей разницы. И еще он может заделаться краснобаем и трепаться о родине не хуже Самвела. Его так и подмывает попробовать. Вдобавок ко всему в голове промелькнула мысль навестить младшего брата и денек-другой погостить у того. Наконец выход был найден. Сам собой. Легко и просто, проще некуда. Без всяких усилий, не обдуманный загодя. Васак достал из кармана маленькие деревянные фигурки и одну за другой побросал в ущелье. И с того дня никому больше не подносил памятных подарков.
Историк повествует, что спарапет Васак сражался с персидскими полководцами Вином, Андиканом, Азаравухтом, Дмавундом Всемаканом, Гревшолумом, Гумандом Шапухом, Дехканом, Суреном Пахлавом, с начальником шахской стражи Зиком и многими, многими другими, разбил, разгромил негодяев и вышвырнул за пределы страны.
Но ни слова о деревянных фигурках. Точно их и не было.
Глава двадцать пятая
— Плохо живешь, святейший! — Айр-Мардпет сокрушенно покачал головой и с искренним сочувствием взглянул на Нерсеса. — У моей челяди комнаты лучше твоих.
Он внимательно, изучающе, с неприкрытым любопытством рассматривал скромные одеяния католикоса и окружавших того священнослужителей и непритязательную обстановку патриаршего жилища.
Айр-Мардпет не представлял себе, у него просто в голове не укладывалось, как можно, обладая поистине несметными богатствами и владея обширными поместьями по всей стране, прозябать в такой скудости. Он воспринимал это как вызов, и ему сдавалось, что эти лишенные и тени роскоши патриаршие покои — личное оскорбление ему и любому мало-мальски пристойно живущему человеку.
Он был более чем уверен, что завеса дверей напротив скрывает от постороннего глаза блистающие великолепием палаты, предназначенные лишь для людей близких и преданных. Ну что ж, дай-то бог. В таком случае Айр-Мардпет даже зауважал бы владыку, ибо фарисейству он отдавал явное предпочтение перед нищетой.
— Каким ветром занесло тебя в наши края, Айр-Мардпет? — Нерсес не утаил презрения и, не считаясь с приличиями, даже не предложил главному советнику по внутренним делам сесть.— Отчего ты вдруг вспомнил меня?
— Война, святейший, тяжелая штука, — улыбаясь ответил Айр-Мардпет, и его синие, очень синие и очень добрые глаза застенчиво опустились долу. — Я, как и все, хочу разобраться в происходящем, определить, где я и с кем, остановить на ком-нибудь свой выбор. А делая это, трудно не погрязнуть в грехах. Если б ты знал, святейший, сколько у меня грехов... Одно только мое присутствие оскверняет твои покои.
— Но ты так и не ответил на вопрос. Чему я обязан твоим посещением?
— Тоска, владыко, меня гложет, тоска по святым местам... Я попытался убедить себя, что, побывав здесь, замолю толику своих прегрешений. Однако я слишком стар, и даже мне трудно себя обмануть.
— В таком случае мои слуги проводят тебя до ворот. Течение разговора устраивало Айр-Мардпета. Главному советнику было на руку пренебрежительное к нему отношение католикоса всех армян. Нерсес и не подозревал, что своим обхождением, в сущности, помогает Айр-Мардпету и приближает того к цели. Чем больше будут его, старого
лиса, растравлять и выводить из терпения, тем скорее изыщет он средства для осуществления своих намерений и тем слаще окажется возмездие. Иначе ему, имеющему кое-какие представления о чести и порядочности, пускай довольно-таки своеобразные, было бы весьма сложно ставить под удар совсем уж безвинного.
— Но отчего же ты живешь в такой бедности, святейший ? — В ответ на заключительные слова Нерсеса, означавшие, что гостя благопристойно выдворяют, Айр-Мардпет вдруг вернулся к тому, с чего начал. — Это не дает мне покоя. Я приведу завтра своих людей и снесу эту перегородку...
— Я доволен своим положением, — оборвал его Нерсес, — и не прошу у бога большего.
— Я намеренно не известил тебя о своем приезде, чтобы заблаговременно и в подробностях ознакомиться с храмом и патриаршими владениями. Как видишь, мое любопытство не пропало даром.
— Твоя озабоченность, князь, неуместна. Мы привычны к подобной жизни.
— Но здесь непереносимо тесно, святейший, — не отступал Айр-Мардпет, и его беспокойство отнюдь не было наигранным. Он принадлежал к числу тех, кто может и не быть привередой под собственным кровом, но кого хлебом не корми — дай сунуть нос в чужой дом, поменять там что-то, разрушить, перестроить, причем без всякой задней мысли. — Мы соединим две эти комнаты, и у тебя будет просторная приемная. - Айр-Мардпета захватила привычная стихия, и, забыв на мгновение основную цель, он дал волю своему прихотливому воображению. — Я распоряжусь прикрепить к потолку изящный светильник. И на стенах добавим подсвечников. А то ведь здесь темень... Постелем ковры. Статочное ли дело ходить по такому холодному полу?
— Это божья обитель, князь, а не дворец.
— Но ты же богат, святейший. Ты богаче меня. Не лукавишь ли ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148