Повернется у тебя язык утверждать противное?
...Персы захватили Арташат и такие города, как Тиграна-керт, Вагаршапат, Ервандашат, Заришат и Ван, разрушили в них крепостные стены, сожгли деревянные постройки, прочие же строения снесли, камня на камне не оставили, уничтожили подчистую. Увели в плен тысячи армян и евреев, которых поселили в Армении предки Аршака. Пленников собрали на развалинах Зареавана, и Шапух приказал всех взрослых мужчин бросить под ноги слонам, а детей и женщин посадить на кол. Жены бежавших нахараров и азатов были заключены в различные крепости, при этом Шапух выставил условие: если мужья не вернутся, чтобы служить царю царей, их жены примут мученическую смерть. Вслед за тем начались погромы церквей и насильное обращение армян в маздейскую веру. Повсюду как грибы вырастали капища, и огнепоклонство стало обязательным.
Царь и спарапет, непрерывно отступавшие из селения в селение, беженцы в собственной стране, каждодневно выслушивали эти горестные, леденящие кровь известия, молчали и сознавались тем самым в своем бессилии. Но однажды Васак не выдержал, спозаранок вошел без доклада в непритязательное жилище царя и прямо в дверях, как о великом открытии, заявил:
— Шапух прислал тебе соль. И запечатал своим перстнем. Речь шла о перстне-печатке с вправленным в него самоцветом. Тут значилось имя владельца и герб персидских шахов — вепрь. Запечатанная этим перстнем соль была символом наисвященнейшей, нерушимейшей клятвы.
Но разве они только-только получили запечатанную соль, разве не говорили многажды об этом, не обсуждали положение дел, не ругали ругательски коварный умысел нехристя Шапуха, не видели расставленных им ловушек и не решили отклонить его приглашение.
Царь и спарапет долго и пристально смотрели друг на друга, словно пытаясь прочесть чужие мысли. На миг в их взглядах даже проскользнула враждебность. По всей вероятности, они вполне друг друга поняли и утаить что-либо было уже невозможно. Этой-то очевидности, когда все ясно как божий день, они не сумели один другому простить. Потому что в одиночестве куда проще не смотреть правде в глаза. Вдвоем — труднее. И они мешали друг другу, каждый читал на лице собеседника то, что тщательно скрывал от себя. И наверное, им обоим хотелось расстаться, разойтись, не становиться взаимной обузой, чтобы кто-нибудь из них не сказал вслух того, о чем думал второй.
Вдруг царь и спарапет, один — высокий, крупный, другой — невзрачный, не вышедший ростом, крепко обнялись. И хотя им вместе предстояло проделать долгий путь до Тизбона и вынести множество испытаний, они отчего-то предпочли попрощаться загодя. Как царь и спарапет. И непременно здесь, на родине.
Власть в стране перешла, по сути дела, в руки царицы Парандзем. Она послала спарапета Мушега в Византию — убедить императора помочь Папу войсками, чтобы завладеть армянским престолом. Нерсее, потрясенный армавирской резней и совсем было собравшийся возвратиться в деревню, присоединился по просьбе царицы к посольству спарапета. Он очень и очень надеялся, что по воцарении Папа вновь получит сан католикоса, возглавит разоренную армянскую церковь и до конца осуществит свою человеколюбивую просветительскую миссию. А Парандзем, собрав около одиннадцати тысяч азатов и стараясь избежать столкновения с персами, укрепилась в Артагерсе.
Артагерс находился на левом берегу Аракса, на горном склоне, и был обнесен тройной зубчатой крепостной стеной с островерхими башнями. Эту крепость, одну из наиболее неприступных в Армении, с трех сторон окружали непроходимые отвесные скалы, с четвертой же стороны зияло глубокое ущелье. В крепости имелось два подземных хода, один из которых вел к склону горы, а другой спускался в ущелье.
В слободе за первой стеной жили воины, во второй слободе, где бросалось в глаза обилие мастерских, — простой люд, а за третьей стеной — царица и знать.Вскоре персы осадили Артагерс, разбили стан вдоль ущелья и застряли там на год. Однако покорить крепость силой оружия не удалось.Меружан Арцруни, который, подыскав оправдание своим действиям, вконец разнуздался и тем самым лишил это оправдание всякого смысла, — Меружан Арцруни, желая запугать Парандзем, пошел на неслыханное преступление. Он приказал заточенной в городской цитадели Вана княгине Амазаспуи, урожденной княжне Мамиконян и жене бежавшего в Византию нахарара Гарегина Рштуни, под страхом смерти перейти в огнепоклонство. Как и предполагал Меружан, Амазаспуи не пошла на вероотступничество. Ее привели в крепостную башню, стоявшую на гребне высокой скалы и обращенную к Ванскому озеру, раздели донага и повесили . вниз головой. Амазаспуи почила, но ее белое как снег тело так и свисало с башни всем напоказ. Старая кормилица Амазаспуи сутки напролет ждала под высокой скалой, покуда тело ее питомицы не начнет разлагаться. Бренные останки му-
ченицы старуха собирала в подол, чтобы не оставить госпожу непогребенной.Парандзем была непоколебима. Она знала, что судьба страны отныне вручена ей, в прежние времена слабому и беззащитному созданию. Когда же это было? Да и было ли? Она не только не завидовала давнему своему двойнику, но и всею душою презирала жену Гнела за честолюбивые домогательства возмещения. Она знала себя лишь как мать и как жену царя... Прочие годы своей жизни она принимать отказывалась. И чувствовала, что по-своему любит томящегося в крепости Анхуш супруга. Жаль, ах как жаль, что она не стала в свое время опорой царю, не поняла его и даже помешала по-бабьи пустыми, никчемными притязаниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148