Ясно было, что через каких-нибудь несколько минут весть распространится по всему городу.
Вы встали со скамьи и пошли по аллее. Она шла с высоко поднятой головой, даже взяла тебя под руку, и ты тоже был весь переполнен гордостью и чувствовал себя этаким гоголем.
Ты проводил Диану до самого дома и договорился о свидании на следующий день — за городом, на берегу реки. Когда ты достаточно удалился от дома, навстречу тебе выступило несколько парней. Ты сделал вид, что не обращаешь на них внимания, но не прошло и минуты, как ты ле-. жал на земле лицом вниз. Кто-то подставил ногу и ловко сбил тебя. Это было так неожиданно и так не вязалось с твоей победой! И от изумления ты долго не мог сообразить, что надо бы подняться. Потом случилась вещь еще более обидная: двое взяли тебя за плечи и поставили на ноги. Потом один ударил тебя кулаком в лицо, и ты снова свалился. Ты не мог ответить на удар ударом. Ты вообще не умел драться руками. Ты мог ударить кого-нибудь только в том случае, если в руке у тебя была какая-нибудь палка, или кусок железа, или, скажем, камень. А без посредства чего-нибудь, просто рукой ты бить не умел, не мог.
— Чтоб впредь тебя с ней не видели,— сказано было тебе, и ты со страхом кивнул.Они оставили тебя и пошли дальше. Ты заплакал. Заплакал от стыда и от ненависти. Ты почувствовал, что ненавидишь в эту минуту Диану. И знаещь почему? Потому что ты струсил и уступил ее. С легкостью уступил, без всякого боя. И такая в тебе была ненависть, такое презрение, что ты уже был вынужден, понимаешь, был вынужден сделать нечто еще более отвратительное. Ты повернулся и исступленно крикнул вслед уходящим, что завтра с ней встре-
тишься, и крикнул где. И этим ты отомстил им всем. Они посмотрели на тебя с презрением, посмеялись и ушли.На следующий день ты затаился в кустах недалеко от того места, где назначено было свидание. Ты видел, как пришла Диана. Потом появились тоже прятавшиеся где-то поблизости ребята. В них не осталось теперь ни капли уважения к девушке, потому что выяснилось, что она может с кем-то из них встречаться и даже более того — с первым, кто это ей предложил...
Ты знал, что будет дальше, и потому убежал. Правда, тебе очень хотелось остаться — остаться и посмотреть, — но, хотя тебе и очень этого хотелось, ты тем не менее убежал. Убежал от самого себя.
А потом все в городе шло по-прежнему. Как будто ничего особенного не случилось. И единственной в городе достопримечательностью по-прежнему оставался дом мэрии.
Тебе уже пошел двадцать первый год.Отец полез в долги, набрал сколько-то денег и отправил тебя в столицу — получать образование. С тобою был и самый близкий твой друг. Обоим вам нужно было по вечерам зарабатывать, но найти работу никак не удавалось.
Однажды вы наконец узнали, что где-то требуются продавцы газет. Вы надели лучшие свои костюмы и отправились по указанному адресу. Когда вы предложили свои услуги, выяснилось, что нужен только один человек. И пока твой друг пытался уговорить, что, дескать, может быть, найдется и второе место, ты тихонечко вышел из этой конторы, ты исчез. Уступил место другу. Сделал доброе дело.
Но, постой, постой, при чем тут все это? Ведь ты же, кажется, ищешь сейчас самую большую ошибку своей жизни? А в данном случае ты поступил как раз благородно. Нет, ты| отлично знаешь, что это не так. И что это тоже одна из самых больших в твоей жизни ошибок. Ты не должен был уступать место. Ты слицемерил. Солгал сам себе. Сыграл в благородство перед самим собой. Ведь оттого, что ты уступил место другу, ничего, в сущности, не менялось. Было все равно, кто из вас пойдет работать. Вы были друзья. И все, что у вас было, вы делили поровну.
Постой, постой... Давай все-таки выясним, какая твоя вина. Убежал от самого себя... Верно? Ты так, кажется, подумал? А знаешь, что это-то как раз и меняет все дело? Это означает, что в первую очередь ты ненавидел себя. И твоя ненависть была так велика и сильна, что ты побоялся остаться против нее один и сразу же перенес ее на Диану. Ты и ее ненавидел. Потому что очень, очень уж ненавидел себя.
Вспомни, это важно. Ты ненавидел себя.И потом, ты ведь сам признал, не правда ли, что ни ты, ни эта девушка не любили друг друга всерьез. На твоем месте мог бы оказаться кто угодно. Ей это было все равно. Да и чем ты был лучше остальных ребят?
Но почему ты выдал ребятам место свидания? Нет, это не так. Почему ты не признаешься, что они тебя заставили? Они же были не дураки, они сразу сообразили, что ты назначил ей свидание.
Их было много. И они тебя заставили.Нет, тысячу раз нет! Правда, тебя били, но ты держался неплохо, ты не хотел сдаваться и без конца повторял, что все равно и впредь будешь встречаться с Дианой и что завтра, как договорился, пойдешь к ней на свидание, все равно пойдешь... на, берег реки... Ну, признайся же, признайся, что было так.
Но ведь назавтра ты сначала спрятался в кустах, а потом сбежал, оставив девушку без защиты. Ты же знал, что может произойти потом. Ошибаешься. Опять ошибаешься. Ничего ты не знал, да и знать не мог. И потом, кто тебе дал право так плохо, так гнусно думать о ребятах? Они могли просто посмеяться над девушкой, позубоскалить немного и уйти, оставив ее в покое. Ты удрал не от страха, а со стыда. Со стыда, что так плохо думаешь о ребятах, о своих же ровесниках.
Вот видишь, все это только на первый взгляд кажется ясно и просто. Но когда разберешься толком, оказывается, что никакой особенной вины и не было. Выдумал ты ее. И зря. Очень зря.
И во втором случае ты тоже поторопился с выводами. Тоже выдумал вину. Ведь ты же не успел сообразить и обдумать все в тот самый момент, когда выяснилось, что работа есть только для одного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50