Боб неторопливо подошел к девушке и молча остановился рядом с ней. Девушка тоже стояла молча. Она была высокого роста, у нее были длинные ноги и руки тоже длинные, и платье на ней было до колен...
— Сколько тебе лет? — спросил наконец Боб.
— Двадцать два.
— А мне двадцать семь.
Девушка смотрела куда-то вдаль. А Боб - на девушку. И платье на ней было до колен.
— Кто у тебя есть?
— Никого.
— Ты где-нибудь работала?
Девушка кивнула, все так же глядя куда-то вдаль.
— Кем?
— Машинисткой.
— А с парнями гуляла?
— Да.
— Со многими?
— Да... со многими.
Они стояли бок о бок, вровень друг с другом, оба высокие ростом.
— А ты?
— Я тоже.
Им обоим сейчас казалось, что только так и можно было начать знакомство.
— Как ты попала сюда?
— Меня вызвали.
— Потом?
— Потом заставили.
Боб достал сигарету из пачки, закурил.
— Дай и мне, — попросила девушка.
— Тебе? Я не хочу, чтобы ты курила.
— Правда? Хорошо, не буду.
Они засмеялись и медленно пошли к космолету.Бобу хотелось сказать девушке: «Я виноват перед тобой. Я только перед тобой и виноват...» Но вместо этого он остановился, протянул руку к ее лицу и нежно провел по нему пальцами.
— Меня зовут Боб.
— Знаю.
— А тебя?
— Лили.
Они продолжали шагать, не замечая, что кружат вокруг космолета.
— Скажи, ты очень меня ненавидишь?
— За что? — удивилась девушка.
— Да так... неважно...— И переменил разговор.— На какой улице ты жила?
— На тысяча четыреста сороковой.
— Не знаю... Не бывал там, наверно...
— Я жила на четвертом этаже,— сказала девушка, считая, вероятно, что сейчас это очень важно.
— А лифт у вас был? Они помолчали.
— Ты знаешь, почему меня отправляют туда?
— Знаю.
— Почему?
— Ты сам этого захотел.
— Что, что?
— Мне сказали, что ты сам захотел туда.
— Как это сам? — остановился Боб.— Почему?
— Мне ничего больше не сказали.
— Но ты сама-то как думаешь? — спросил он почти грубо.
— Мне кажется, с тобой случилось что-то плохое. Что-то очень плохое.
— Почему тебе так кажется?
— Не могу объяснить.
— Попытайся. Я прошу тебя. Мне это очень нужно сейчас.
— Потому... потому что ты хороший парень...
— Поднимитесь и займите свои места, — послышался приказ командира корабля.
Боб и Лили, побледнев, переглянулись друг с другом. Боб чутьем угадал, как он должен вести себя в эту минуту.
— Разреши взять твой чемодан.
Он взял чемодан девушки и, пропустив ее вперед, стал подниматься по трапу. И от этой его элементарной вежливости им обоим стало немного легче.
— Лили... я не виноват...
— Я буду тайком от тебя курить, — улыбнулась девушка. На последней ступеньке она на мгновение остановилась и,
не оборачиваясь, сказала:
— А жалко, что мы уже как хорошие знакомые, правда?
— Не забыли ничего? — крикнули снизу.
Боб вышел вдруг из кабины космолета и поспешно спустился вниз, на землю. Он не знал зачем. Он ничего не забыл внизу.Он постоял с минуту в полной растерянности, огляделся кругом.В нем не было ни сожаления, ни протеста, ни грусти расставания. Это была для него попросту пустая минута. И вместе с тем чрезвычайно важная.
Боб помочился, не стесняясь присутствия множества людей. Для него эти люди уже не существовали. Они были сейчас заняты. Сооружали ему памятник. Боб постеснялся бы, только если бы его видели доктор или Лили...
Он снова поднялся в космолет.Дверь кабины тяжко захлопнулась.Люди моментально разбежались с поля.Раздался оглушительный шум, космолет дрогнул и оторвался от земли.
Сидящие в кабине не смотрели друг на друга.Они все трое снова были друг другу чужие.Боб вытащил из кармана утреннюю газету и заставил себя читать.
«...Случаи воровства в столице участились. Уголовные преступления совершаются, как правило, ветеранами войны...»
«Ну что же, стало быть, я сделал свое дело. Я могу быть спокоен, меня поняли»,— подумал Боб, но подумал без радости и даже без волнения. Теперь уже это было ему безразлично, потому что он прочитал это с опозданием на десять минут. Ему надо было прочитать это десятью минутами раньше, на земле, когда еще было время...
Боб опустил газету и посмотрел в иллюминатор.Земля еще не исчезла из виду. И, глядя на нее, на эту землю, на которой он прожил годы, Боб не мог не найти самую большую в своей жизни ошибку. Потому что еще минута — и земли уже не будет видно, земли, той единственно твердой, единственно надежной точки опоры, которой еще можно было довериться. Довериться и сделать признание. Еще минута—и конец, и тогда будет поздно.
Самой большой ошибкой твоей жизни было не то, что ты принял участие в войне, а то, что ты принял в ней участие — не подумав.
Не то, что ты согласился сбросить бомбу, а то, что ты согласился — не подумав. Не то, что ты сбросил эту бомбу, а то, что ты сбросил ее — не подумав.
Ты не подумал.Он увидел в иллюминатор что-то круглое и не сразу догадался, что это такое. Потом улыбнулся вдруг. Вот тебе и на! Стало быть, Земля действительно круглая! Стало быть, его не обманывали?
В этот последний миг захотелось вызвать в памяти что-нибудь определенное. Какое-нибудь дерево, камень, дом, лицо или же слово. И единственное, что ему вспомнилось, была мать, которую он так редко видел. Он спрятал лицо от сидящих рядом чужих людей и заплакал. И в первый раз в жизни не устыдился собственной сентиментальности. Моя мама, моя добрая, моя любимая, моя хорошая мама!
Потом взгляд его упал на большое зеркало в стене кабины, и он увидел в нем себя с головы до ног. Волосы у него были острижены по последней моде, на нем был лучший костюм, лучшие ботинки и модный галстук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50