— Я предлагаю сменить обвиняемого! — крикнул Боб. — Пускай они займут мое место!
— Было несколько случаев, когда люди попали сюда по ошибке. Общество поставило им ошибочный диагноз, а потом выяснилось, что у них всего лишь аппендицит. Некоторые из них вернулись на Землю, а некоторые умерли, потому что операция опоздала. Вы, наверно, видели несколько могил там, где кончается улица?
— Да, видел.
— Это их могилы. Что касается нас, то мы, надо сказать, живем долго, очень долго. Этому способствует климат планеты, ее здоровый воздух и вода, а также, разумеется, наш образ жизни. Как видите, в этом вопросе мы превзошли Землю.
— Вы не имеете права говорить о Земле! — крикнул Боб.
— Среди нас до сих пор умер всего только один человек, и он похоронен в отдельном склепе, — при этом у говорящего дрогнул голос, а на глазах даже выступили слезы. — Мы гордимся покойным и считаем его величайшим нашим мыслителем.
— Вы кончили?
— Да.
— Я недовольна вами, — сказала Лили.
— Почему?
— Потому что воспоминание о покойнике расстроило вас до слез.
— Изменник! — закричали сидящие на полу.
— Я обещаю, что больше не буду... Простите меня...
— Ладно, на этот раз прощаю. А вам, Боб, ставлю единицу.
— Единицу? За что?
— За поведение. Много кричите.
Объявили перерыв. Однако никто не двинулся с места. Когда пятиминутный перерыв истек, суд перешел к обмену мнениями.Встал главный врач.
— Я осуждаю вас за то, что, живя столько времени на нашей планете, вы до сих пор не знаете, кто я такой.
— Мы осуждаем тебя за то, — сказали в один голос сидящие на полу обитатели планеты, — что ты до сих пор ни разу не поинтересовался, кто мы такие.
— Но я занят, я думаю.
— Вы хотите думать, — сказала Лили, — но хотеть думать — это еще не значит думать.
— Нет, я думаю, я даже веду дневник.
— Вы правильно начали свою борьбу,— сказала Лили,— но сейчас вы страдаете той же болезнью, что и все остальные жители планеты.
— Ура! Мы равны! — возликовали жители планеты Тю-нитос. — Нас становится больше.
Они повскакали с мест, толкая друг друга, подбежали к Бобу, подняли его на руки и подкинули в воздух. Потом оставили его в покое и снова уселись, скрестив ноги.
— Но я не могу иначе, — сказал Боб. — Я совершил ужасное преступление.
— Это вас не оправдывает, — сказала Лили. — Это, напротив, еще более обязывает вас. А между тем вы не можете забыть себя. Вы заняты только самим собой. Вы так долго занимались самим собой, что уже не замечаете своего окружения.
— Но тебя же я заметил, — сказал Боб с нежностью в голосе. — Я люблю тебя, Лили, вспомни, я прошу тебя, вспомни, какие у нас были счастливые минуты, и не суди меня строго. Помоги мне, прошу тебя, освободи меня. Ведь и ты меня любишь. Скажи это, скажи, пускай все они слышат... Неужели ты не любишь?
— Неправда! Это я заставила, чтобы ты меня заметил,— сказала Лили с нескрываемым гневом. — Я для тебя просто не существовала. Когда у тебя бывало тяжелое настроение и хотелось с кем-нибудь поговорить, ты обо мне даже не вспоминал. Ты звонил каким-то незнакомым женщинам. Я тебе нужна была только для упражнений. Помнишь эти упражнения, когда мне приходилось быть кем угодно, но только не собой?
— Единица за поведение, — сказал Боб. — Если ты сейчас же не переменишь тон, впечатление будет такое, что ты попросту хочешь мне отомстить.
— Извините, — сказала Лили, — я принимаю замечание. Но прошу ответить на мои слова.
— Я боялся, что твоя любовь заставит меня примириться с новой жизнью.
— Не приди я к вам в тот день, вы когда-нибудь пришли бы ко мне сами, обязательно пришли бы. Потому что вы знали, что другого выхода нет, что вы должны примириться. И я предпочла прийти первая, чтобы по крайней мере избежать этого оскорбления. Признайтесь, что вы не в состоянии забыть себя.
— Я хочу, я, честное слово, хочу забыть себя, — убеждал Боб. — Спроси у главного врача. Я согласен подписаться под договором.
— Вы именно потому и согласны, что не можете отвлечься от собственной персоны, — сказал главный врач. — Вы знаете, что так для вас будет лучше. Не правильнее, а лучше.
— На моих плечах такое тяжкое бремя, как Хиросима, — с гордостью произнес Боб. Потом добавил пренебрежительно: — А на ваших что?
— Думая о Хиросиме, даже в кошмарных снах, вы опять-таки думаете о себе.
— Да ну! — усмехнулся Боб.
— Для вас это была не трагедия вообще, а только ваша трагедия. Вы сделали Хиросиму своей собственностью. И она фактически перестала существовать.
— Ты не в состоянии что-либо дать миру! — крикнули сидящие на полу люди. — Ты бесплоден!
— Ты так долго занимался самим собой, что мир перестал существовать для тебя, — заявили в один голос трое судей.
— Она моя любовница! — крикнул Боб. — Она не имеет права судить меня! Я с ней спал.
— Вы ошибаетесь, — сказал главный врач. — Из всех присутствующих только она имеет на то полное право. И вообще мужчину может судить только женщина. Только женщина по-настоящему знает мужчину.
— Вас много, — в отчаянии сказал Боб, — а я один.
— Меня зовут Джон, — сказал главный врач. — Я человек заслуженный и всеми уважаемый. Я председатель нескольких научных обществ, награжден орденами и медалями. Из разных стран меня приглашают читать лекции, я имею множество научных трудов. Но что я за человек, знает только моя жена. И когда где-нибудь заходит обо мне речь, она равнодушно отмахивается: «А, Джонни...» Вы понимаете, в одном этом слове заключено все! Она может уничтожить меня одним этим словом!
— Предлагаю сформулировать обвинение так,— снова встала с места Лили. — Клод Роберт Изерли — эгоист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50