В траве зазвенело.
То могла быть стреляная гильза, могла то быть пуля, не долетевшая до человека, которого ей надлежало убить, мог быть осколок бомбы, шрапнель, обломок серпа, ржавая подкова, а хлопец раздвинул траву и поднял в полпальца толщиной кружочек, на котором была вычеканена лохматая львиная голова с оскаленными зубами. Там, где у льва должны быть уши, мастер приспособил два колечка, и оттого кружочек походил на большую медаль, или, как говорили в Садовой Поляне, «ментель». Вашилько потер кружочек о штаны — лев зажегся желтым, ярким огнем.
Каменное Поле манило хлопца золотом...
В те времена, когда господствовал богатый, а Рыдз-Смиглы был маршалом, Герасимкову Васильку и в носу не свербило, и в голове не ночевало, что на свете существует золото. Потому, наигравшись и до упаду потыкавши пальцем в разинутую львиную пасть, он положил находку в карман; если бы найденный лев зубами своими острыми прогрыз в кармане дыру и через штанину выпал назад, в темные заросли травы, если бы он выскочил из кармана, как кот, и закатился в каменья, Вашилько, вероятно, о нем и не вспомнил бы и ныне Каменное наше Поле не проклинал. На беду, желтый лев не затерялся, не пропал, не исчез, а абсолютно случайно в тот же самый день попался на глаза старому еврею Шиману, державшему в Садовой Поляне палатку с табаком, горилкой, перцем, иглами; к этому еврею Шиману Герасимко Бог, наскребши в кармане тридцать грошей, послал Вашилька за полупачкой махорки. Случилось так, что сперва, прежде чем нащупать в кармане батьковы мелкие деньги, Вашилько положил на «ляду», то есть на обитый вытертой жестью прилавок, найденного своего желтого льва; за желтого льва пейсатый Шиман дал хлопцу полпачки махорки и целую жестянку конфет: на высокой жестянке перепуганный Шима- новыми щедротами Вашилько прочитал, глотая буквы вместе с конфетами: «Фор-ту-на но-ва».
Между пейсатым Шиманом, этим добрым и щедрым Шиманом, и счастливым Вашильком было как бы подписано тайное соглашение, что, мол, «я тебе, Василько Божечко, дарую целую коробку конфет, которые сделали аж во Львове... Собственно, ты конфеты купил у меня за ментель со львом, которая мне, дурному Шиману, понравилась. Только гляди, хлопче, никому о нашем уговоре не хвались, чтоб газды в Садовой Поляне не считали Шимана дураком. А конфетки, слышишь ли, сразу не грызи, бо почернеют зубы и повыпадают. Чем будешь свою кулешу кушать? Спрячь же коробку в соломе под крышей и ни с кем, ни с братьями, ни с сестрами, не делись. Тебе больше достанется».
Это, вероятно, было основной причиной того, что про желтого льва и про коробку леденцов львовской фабрики «Фортуна нова» никто не узнал. Потом находка забылась, понеслись-поплыли годы, как плоты по стремительному Черемошу, на одном из плотов покачивался Вашилько Бог, который до самой старости так и не научился произносить букву «с».
В начале пятидесятых годов молодой Бог женился и привел на батьково подворье Елену Гусакову, девку работящую, но не без изъяна — болели у нее глаза. Как только родила Елена первенца, левый ее глаз напрочь закрыло бельмо: хоть стреляй — ничего не видела. Ныне, если у кого-нибудь что-либо заболит, хоть в боку кольнет, криком кричат по телефону, вызывают «ско
рую помощь», сельский врач Домна Голубка тоже тут как тут со своими шприцами, каплями и порошками; а в те времена, не такие уж и отдаленные, от слабостей и болезней совета-помощи искали у Зелейницы Палаг- ны Хмель, которая жила на Буковце-приселке; про Палагну шептали-нашептывали, что умеет бабка загнать болезнь в сухой пень, а ты уж после пень тот поруби на щепки да и сожги. В ту же минуту станешь здоров, как гвоздь.
Забегу немного наперед и скажу, что Вашилевой Елене Палагна не помогла, не сумела Зелейница загнать бельмо в сухую колоду, зато, как рассказывал старый Герасимко Бог, доживавший свой век при сыне, наворожила, или, точнее, само Каменное Поле устами Палагны наворожило: «А возьми-ка, Василечек-соколо- чек, острый заступ и копай на том месте, где ты когда- то, желторотым будучи, желтого льва нашел. То было золото червонное и чистое. Еврей Шиман не дурак был, жестянку конфет за бог знает что не дал бы небось. Так что перекрестись, копай и копай — ждет тебя удача: хватит тебе клада на всю жизнь, и детям твоим, и внукам».
Правду сказать, Палагна Зелейница ни про какое золото Вашилю и не заикнулась, про желтого льва ничего она не знала и знать не могла. Зато фантазии ей было не занимать; благодаря фантазии да целебным свойствам горных трав, силу которых знала, она жила и кормилась. На Вашиля же напустила она туману, сотканного из заговоров:
— Прошу тебя, белый боже, за Елену, у которой карие очи бельмом заплывают...
— Прошу тебя, белый боже, Елене помоги: прогоним ее бельмо первый раз в глубокие пещеры и каменьями замуруем, чтоб сгинуло; второй раз загоним Еленино бельмо в темные ущелья и рвами окопаем — уже ему не вырваться; в третий раз закопаем бельмо в землю — будет ему аминь. Сгинь-исчезни, бельмо, пусть тебя кукушка заклюет, пусть тебя вол проткнет рогом... пусть бельмо истечет со слезою, дождем, туманом.
— Прошу тебя, белый боже, о помощи, а Василько на пожертвования не поскупится: на его подворье лошадки серебряными подковками играют, пардусы монистами забавляются, а заморский зверь, что львом зовется, гривой трясет и золотом сеет.
Это была, как можно догадаться, поэтическая фигура, подобные заговоры я слышал от своей матери, в устах же Палагны Зелейницы это звучало скорее намеком на добрую плату за ворожбу; на другого поэтическая фигура влияния не оказала бы, он пропустил бы ее мимо ушей, а наш Вашилько насторожился, кровь ударила ему в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102