— Почему «продал» ? — возмутился Гапон.— Тогда я ничего с них не брал; говорят тебе: другие цели имел.
— Продал тем, что и раньше служил ты охранке и теперь снова ей служишь. Какая разница, за ту кровь рабочую ты тогда взял деньги или теперь?
— Ее, крови рабочей, на всех хватит. В Кронштадте, в Москве, на «Потемкине» не я восстания поднимал.
— Так там восстания были с оружием, только сил не хвати-ло, чтобы победу одержать, а ты людей, как баранов, на бойню привел.— Рутенберг повысил голос.— Тебе кровь рабочая — плюнуть раз! Черемухин застрелился — не на тебе эта кровь?
— И дурак! — Гапон тоже стал кричать.— Ему Петрова застрелить было надо, с тем и револьвер я ему давал, Черемухшз мне поклялся — убьет, а сам, дурак, себе влепил пулю.
— Понятно, ты боялся, что Петров не только то, что в «Биржевке» — насчет тридцати тысяч, а и про всю твою парижскую жизнь распишет.
— Ну и что! Ну и что! — кричал Гапон.— Таскался я по кабакам? Так и Петрову их показывал. В рулетку играл? Мои деньги, мое дело — и выигрывал и проигрывал. Что я, мало для рабочих сделал? Вон они все как 'любят меня! Я знаю, на кого и когда надо ставить!
— А если бы рабочие узнали, рабочие из «отделов», про связи с Рачков-ским?—Рутенберг ожесточился и словно бы нарочно подливал масла в огонь.
— Ничего они не узнают, а если бы и узнали, скажу, что все делаю только для их пользы!
— А если бы узнали, что ты все про меня рассказал Рачковскому, другими словами, выдал меня, что ты взялся соблазнить меня в провокаторы, чтобы выдать уже через меня всю Боевую организацию? Это как?
— Никто этого не знает и узнать не может.
— А если бы я опубликовал это? Бурцеву в Париж написал бы, он, знаешь сам, как за провокаторами охотится.
Гапон опешил, застыл с бутылкой пива в руках.
— Ты этого не сделаешь,— сбавив той, проговорил наконец и поставил бутылку.— Ты все шутишь и, не знаю зачем, бьешь меня по нервам. Но ты подумай, Мартын, если бы ты это и сделал, я бы в ответ напечатал во всех газетах, что ты сумасшедший, что ты, как Петров, просто подлый завистник. И мне бы поверили. Потому что я — Гапон! Ведь никаких доказательств и никаких свидетелей у тебя нет.
Рутенберг молча прошелся по комнате. Гапон смотрел на него победителем.
— А ты знаешь, Мартын, на днях Тихомиров представлялся самому царю. Не кто-нибудь — бывший глава народовольцев! — сказал он с насмешкой и потянулся к бутылке.
— Слыхал,— ответил Рутенберг.— Рассказывают, серебряную чернильницу получил он от царя с благодарственной надписью: «За верную службу». Тебе, наверно, тоже скоро такую чернильницу пожалуют!
— Что ж, можно будет про черный день в ломбард ее заложить,— рассмеялся Гапон.— Давай все-таки к делу вернемся,
— Давай вернемся к делу,— сказал Рутенберг.
— Только сперва, где у тебя тут клозет? Гонит пиво...
Рутенберг подошел к двери в смежную комнату, потянул большой висячий замок. Он свободно оказался у него в руке вместе с пробоем. Дверь стремительно распахнулась изнутри, и Гапон в ужасе попятился, ощупывая карманы — где револьвер? — и вспоминая, что он на беду забыл его дома.
— Вот мои доказательства и мои свидетели,— сказал Рутенберг.— Они тебе и клозет покажут и пожалуют серебряную чернильницу...
Повернулся и пошел вниз по лестнице.
— Мартын! — глухо вскрикнул Гапон.
Но его уже окружили рабочие, хватали за плечи, за полы пиджака: «А-а-а, га-дина!..» И хлестали руками, словно плетьми, наотмашь, по чем попало. Гапон узнавал некоторых из них в лицо, это были рабочие из его «отделов». Подлый, подлый Рутенберг! Ах, как раздел он его... Гапон бросился на колени, умоляюще прижал ладони к сердцу.
— Товарищи! Клянусь! Все это неправда! Я ведь ради вас... Послушайте... ради идеи... Вспомните...
И захлебнулся в судорожном рыдании, стуча головой об пол, Он заметил у одного из рабочих веревку с петлей на конце. Звонарь кладбищенской церкви «переводил» колокола: один удар в малый колокол, другой — вслед за ним сразу же — в самый маленький. Потом минута тишины, и снова два удара. Погребальные два удара. При выносе тела в последний путь. Они, эти тонкие, быстро замирающие удары, были похожи на стон.
Они падали на землю сверху, как слезы. И заставляли плакать. Выходя на паперть, женщины прикладывали к глазам платки. Однотонно и беспрестанно твердил хор: «Снятый боже, снятый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас!» Сухо гремели цепочки кадила, ладанный дым восходил голубыми клубами. Весь полагающийся по уставу церковный причт в лучшем своем облачении, соответствующем обряду похорон. Гроб, осыпанный цветами, несли четверо мужчин на широких льняных полотенцах. Из живых цветов были свиты венки.
Ближе всех к гробу шел Григорий с женой. Он надел свой офицерский мундир, хотя по сроку увольнения в запас и не имел права этого делать. Жена его выступала в траурном платье строгого покроя, но сшитом из дорогой материи и по специальному заказу. Они подчеркнуто оттесняли и тетю Сашу и Анну с ее дочерьми.
На лице Григория вместе с действительной скорбью было написано и чувство горделивой самоуверенности. Вот он, самый старший из братьев и меньше других любимый матерью, единственный идет за ее гробом. И все расходы по похоронам, таким торжественным и пышным, что о них долго будет говорить народ, он принял на себя. Пусть видят люди и знают, что такое верное служение отечеству и что такое крамола. Где они, эти революционеры, что не явились даже попрощаться с матерью, проводить ее на вечный покой? Мотаются под чужими именами по белу свету, с собаками не найдешь...
Колокольный перезвон, казалось, гас по мере того, как погре-бальная процессия удалялась от церкви по узкой дорожке, ведущей к раскрытой могиле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308