ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
«Отпусти им, господи, ибо они не ведают, что творят!»
— Но ты ведь им не отпускаешь эти их прегрешения!.
— Да. Потому что я не бог. Власть моя малая, я могу только то, что могу. Господь бог волен отпустить любые прегрешения человечеству, и мир после этого станет еще краше. Если же я отпущу прегрешения стихийной, темной массе, очарованной заманчивыми, но несбыточными идеями Маркса и его последователей, мир надолго обратится в развалины. Сашенька, мы ведь вместе с тобой проштудировали всю эту литературу,, все революционные теории. Действительно, поскольку некоторые слои современного общества с невыносимой жестокостью заняли господствующее положение над работающим на них населением, так дальше продолжаться не может. Вслепую или не вслепую, вскоре или не вскоре, а потрясения неизбежны. Своей работой я их пытаюсь только сдержать. И сдерживаю. Надолго ли хватит моего умения, сил и прозорливости?
— Ты меня пугаешь, Сережа! Значит, уже нет ничего, что могло бы надежно предотвратить неизбежные разрушения? — Александра Николаевна поднялась из-за рояля, в тревоге стиснув пальцы. Тоненьким вскриком отозвалась нечаянно задетая клавиша.
— К счастью нашему и всеобщему, есть, Сашенька, есть! Это самодержавная, сильная власть царя, равно справедливая ко всем классам общества.
— Так в чем же дело тогда? — нетерпеливо спросила Александра Николаевна.— Государь император, слава богу, в добром здравии!
— Он единодержец всех судеб империи. Но он человек. И его повсечасно окружают многие. Подают свои советы. Чаще всего, сколь ни грустно это, выгодные лично им. И нет такого к государю приближенного, кто вопреки всем другим советчикам убедил бы его в единственно правильной идее. Если позволишь, моей идее гармоничного построения общества и поддерживающей его самодержавной власти.
— А ты, Сережа? Это же всего лучше ты сделаешь только сам!
— Да, но...
Вот на этом-то «но» и обрывался полет смелой фантазии. Пока что он, Зубатов, имеет свое нумерованное место только в партере театра, и далеко не в первом ряду. Он может, вытягиваясь через головы впереди сидящих, лишь наблюдать за императорской ложей. Сидят и стоят в ней другие. И очень короткий путь до нее в театре — в жизни предстает неимоверно длинным.
Ему, Зубатову, известно, что государь благосклонно расценивает деятельность охранного отделения. Но какую сторону этой деятельности? Артистически-ловкую систему поиска и вылавливания неблагонадежных элементов. Можно в огородах под заборами каждый год выкашивать крапиву, но на следующую весну она опять дает свои побеги. Радикальное средство изба-
виться навсегда от крапивы — глубоко перепахать землю. А косить и пахать — это работы различные, требующие каждая совсем иной оснащенности. Не доходят до государя его, зубатовские, проекты превращения государственного полицейского аппарата из сыскного и устрашающего народные низы в попечительный орган власти, регулирующий взаимоотношения между предпринимателями и рабочей массой. Эта сторона желанной деятельности охранного отделения остается в тени. Хуже того, встречает враждебное отношение могущественнейших лиц. Обладать бы магической силой передачи мыслей на расстоянии и сквозь дворцовые стены неустанно внушать и внушать государю свои идеи...
Ах, все эти розовые мечтания! Любые флюиды на пути к сознанию государеву прежде столкнутся с ватной тупостью директора департамента полиции Зволянского, министра внутренних дел Сипягина. Свинцовым заслоном станут и государственный секретарь совета министров фон Плеве и московский генерал-губернатор. А генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович из царской фамилии. Предположить, что все эти высокие сановники наконец согласятся с его проектами? Согласившись, они их присвоят себе. Они все равно не дадут ему места в императорской ложе, хотя бы в самом уголке, стоять, спиной прижавшись к стенке.
Так что же, если столь иллюзорны его надежды, опустить руки, отдаться течению? Нет! Он должен быть близ государя. Неважно, в каком чине. Сейчас он надворный советник. Пусть он будет «советником» без всяких прилагательных, но подлинным и всеохватным советником. Ибо он любит своего государя, только в самодержавной монаршей власти видит он благо России, и жизнь его не может продлиться даже на миг один — странно и подумать об этом! — если самодержавной власти наступит конец. История знает много примеров, когда наиболее доверенными лицами могущественных государей становились совсем не титулованные особы. Почему бы не прибавиться во всемирной истории и еще одному примеру? Надо только оставаться упрямо последовательным, терпеливым, изобретательным. И не терять хорошего настроения...
Был поздний час ночи. Евстратий Павлович Медников, уже воздав филерам кому полтину, кому тяжелую оплеуху, отпустил их с богом на метельные московские улицы. Особо сложных задач он им не ставил. Подпольные организации революционеров как будто пока ничем не проявляли себя. То ли действительно оказались срезанными под самый корень, то ли затаились, совсем не дыша. Поэтому есть резон чуточку ослабить петельку у них на шее, глядишь, кто-нибудь и хрипнет вслух. А тогда присмотреться, что за голосок это. Так и доложил он Зубатову. — Правильно, Евстратий Павлович,— выслушав его доклад,
похвалил Зубатов.— Касательно московской ночи. А как прошел день? И что твои «летучие» сообщают из других мест?
Он позволил себе отлучиться с работы на несколько дней, побывать во Владимирской губернии, в своем небольшом, но хорошо, на европейский лад поставленном именьице, приносящем постоянный и вполне достаточный доход, чтобы в крайности безбедно прожить на него даже без государственного жалованья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308
— Но ты ведь им не отпускаешь эти их прегрешения!.
— Да. Потому что я не бог. Власть моя малая, я могу только то, что могу. Господь бог волен отпустить любые прегрешения человечеству, и мир после этого станет еще краше. Если же я отпущу прегрешения стихийной, темной массе, очарованной заманчивыми, но несбыточными идеями Маркса и его последователей, мир надолго обратится в развалины. Сашенька, мы ведь вместе с тобой проштудировали всю эту литературу,, все революционные теории. Действительно, поскольку некоторые слои современного общества с невыносимой жестокостью заняли господствующее положение над работающим на них населением, так дальше продолжаться не может. Вслепую или не вслепую, вскоре или не вскоре, а потрясения неизбежны. Своей работой я их пытаюсь только сдержать. И сдерживаю. Надолго ли хватит моего умения, сил и прозорливости?
— Ты меня пугаешь, Сережа! Значит, уже нет ничего, что могло бы надежно предотвратить неизбежные разрушения? — Александра Николаевна поднялась из-за рояля, в тревоге стиснув пальцы. Тоненьким вскриком отозвалась нечаянно задетая клавиша.
— К счастью нашему и всеобщему, есть, Сашенька, есть! Это самодержавная, сильная власть царя, равно справедливая ко всем классам общества.
— Так в чем же дело тогда? — нетерпеливо спросила Александра Николаевна.— Государь император, слава богу, в добром здравии!
— Он единодержец всех судеб империи. Но он человек. И его повсечасно окружают многие. Подают свои советы. Чаще всего, сколь ни грустно это, выгодные лично им. И нет такого к государю приближенного, кто вопреки всем другим советчикам убедил бы его в единственно правильной идее. Если позволишь, моей идее гармоничного построения общества и поддерживающей его самодержавной власти.
— А ты, Сережа? Это же всего лучше ты сделаешь только сам!
— Да, но...
Вот на этом-то «но» и обрывался полет смелой фантазии. Пока что он, Зубатов, имеет свое нумерованное место только в партере театра, и далеко не в первом ряду. Он может, вытягиваясь через головы впереди сидящих, лишь наблюдать за императорской ложей. Сидят и стоят в ней другие. И очень короткий путь до нее в театре — в жизни предстает неимоверно длинным.
Ему, Зубатову, известно, что государь благосклонно расценивает деятельность охранного отделения. Но какую сторону этой деятельности? Артистически-ловкую систему поиска и вылавливания неблагонадежных элементов. Можно в огородах под заборами каждый год выкашивать крапиву, но на следующую весну она опять дает свои побеги. Радикальное средство изба-
виться навсегда от крапивы — глубоко перепахать землю. А косить и пахать — это работы различные, требующие каждая совсем иной оснащенности. Не доходят до государя его, зубатовские, проекты превращения государственного полицейского аппарата из сыскного и устрашающего народные низы в попечительный орган власти, регулирующий взаимоотношения между предпринимателями и рабочей массой. Эта сторона желанной деятельности охранного отделения остается в тени. Хуже того, встречает враждебное отношение могущественнейших лиц. Обладать бы магической силой передачи мыслей на расстоянии и сквозь дворцовые стены неустанно внушать и внушать государю свои идеи...
Ах, все эти розовые мечтания! Любые флюиды на пути к сознанию государеву прежде столкнутся с ватной тупостью директора департамента полиции Зволянского, министра внутренних дел Сипягина. Свинцовым заслоном станут и государственный секретарь совета министров фон Плеве и московский генерал-губернатор. А генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович из царской фамилии. Предположить, что все эти высокие сановники наконец согласятся с его проектами? Согласившись, они их присвоят себе. Они все равно не дадут ему места в императорской ложе, хотя бы в самом уголке, стоять, спиной прижавшись к стенке.
Так что же, если столь иллюзорны его надежды, опустить руки, отдаться течению? Нет! Он должен быть близ государя. Неважно, в каком чине. Сейчас он надворный советник. Пусть он будет «советником» без всяких прилагательных, но подлинным и всеохватным советником. Ибо он любит своего государя, только в самодержавной монаршей власти видит он благо России, и жизнь его не может продлиться даже на миг один — странно и подумать об этом! — если самодержавной власти наступит конец. История знает много примеров, когда наиболее доверенными лицами могущественных государей становились совсем не титулованные особы. Почему бы не прибавиться во всемирной истории и еще одному примеру? Надо только оставаться упрямо последовательным, терпеливым, изобретательным. И не терять хорошего настроения...
Был поздний час ночи. Евстратий Павлович Медников, уже воздав филерам кому полтину, кому тяжелую оплеуху, отпустил их с богом на метельные московские улицы. Особо сложных задач он им не ставил. Подпольные организации революционеров как будто пока ничем не проявляли себя. То ли действительно оказались срезанными под самый корень, то ли затаились, совсем не дыша. Поэтому есть резон чуточку ослабить петельку у них на шее, глядишь, кто-нибудь и хрипнет вслух. А тогда присмотреться, что за голосок это. Так и доложил он Зубатову. — Правильно, Евстратий Павлович,— выслушав его доклад,
похвалил Зубатов.— Касательно московской ночи. А как прошел день? И что твои «летучие» сообщают из других мест?
Он позволил себе отлучиться с работы на несколько дней, побывать во Владимирской губернии, в своем небольшом, но хорошо, на европейский лад поставленном именьице, приносящем постоянный и вполне достаточный доход, чтобы в крайности безбедно прожить на него даже без государственного жалованья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308