Что, разве не так?... Я что-то не на шутку обозлился! — сказал он как бы самому себе.
Фурукава действительно был сильно взволнован. У него даже пот на лице выступил.
— Не знаю, что за человек этот Тидзива, но Такэ-ноути, как хотите, смахивает на шпика! Да чего тут бояться? Чем слушать, как членов профсоюза запугивают коммунистами, которых они и в глаза не видали, так лучше мы и на самом деле...
— Тс-с! Тс-с! — шепнул Икэнобэ, дотрагиваясь до колена Фурукава.
Словно опомнившись, Фурукава замолчал.
Вошла жена Араки, как всегда радушная и приветливая, несмотря на то, что жилось ей нелегко. Она подала на стол лапшу и пригласила всех ужинать.
— Ну, прошу вас, пожалуйста! Ужин, правда, скромный, но...
Араки сидел рядом с женой, одетой в старенький халатик. Держа на коленях ребенка, он задумчиво разглядывал рваные циновки на полу. Лицо его подергивалось.
По дороге домой Фурукава и Икэнобэ всё время молчали. Подставив лица ветру, они стояли на площадке переполненного вагона, погруженные в свои мысли.
«Достоин ли я того, чтобы стать коммунистом? — задавал себе всё тот же вопрос Икэнобэ.
«Наверное, и в самом деле трудно быть коммунистом, раз Икэнобэ и Араки относятся к этому так серьезно! Но неужели обыкновенный человек не может стать коммунистом?» — размышлял Фурукава.
Оба сознавали, что теперь уже недостаточно состоять только в комсомоле. Масару Кобаяси еще раньше предлагал им вступить в компартию и даже дал им бланки для заявления. Сейчас они особенно остро почувствовали необходимость этого. С тех пор как Фурукава и Икэнобэ включились в предвыборную кампанию, им приходилось разъяснять позицию коммунистов уже не только своим товарищам по работе, но и многим другим людям, которых они не знали; приходилось выступать то против либеральной, то против социалистической партии.
Коммунист! Это самое высокое звание в мире! Коммунисты везде — в Советском Союзе, в Китае, в Европе, в Америке — по всему земному шару — отстаивают интересы народа.
«Если бы я был достоин этого!..» — в сотый раз думал Икэнобэ. Если он станет коммунистом... Тогда он будет гораздо увереннее чувствовать себя в жизни.,. И освободится от того ненужного, лишнего, что еще сидит в нем, станет настоящим человеком...
«Но ведь я пролетарий! Так чего же мне не хватает, чтобы стать коммунистом? — склонив голову набок, размышлял Фурукава. — И по знаниям, и по практическому опыту я теперь, пожалуй, не уступлю товарищам... Я, видно, недостаточно серьезен... Араки-сан и Накатани-сан, наверное, в глубине души так думают обо мне...»
— Послушай-ка, Икэнобэ!
Поезд подошел к станции Ками-Сува, и они вышли через контрольные ворота с перрона. Фурукава с грустным выражением на лице искоса взглянул на товарища.
— Скажи мне, ведь все коммунисты — замечательные люди?
Глаза Икэнобэ блеснули в темноте, но вместо ответа последовало короткое: «Хм!»
Они пересекли железнодорожные пути. Ветер дул им в лицо, и видно было, как вдали, в темноте, на озере Сува вздымались волны. Фурукава уныло плелся позади Икэнобэ.
И Маркс, и Ленин были коммунисты! Сталин — коммунист! И Мао Цзэ-дун, и Ким Ир Сен, и Кюити То-куда — все они коммунисты! Во всем мире пролетарии ведут неустанную борьбу, и всюду их авангардом является коммунистическая партия. «Если бы и я мог стать коммунистом, — думал Фурукава, — идти плечом к плечу с ними! Да ради этого я не пожалел бы отдать и десять жизней!»
Вернувшись домой, они улеглись спать, но скоро Икэнобэ соскочил с постели и выскользнул из комнаты.
Почти везде свет был уже погашен. В комнате отдыха Икэнобэ поставил, чернильницу на стол и уселся, поджав босые ноги.
Синъити достал бланк для заявления о приеме в партию. Все графы были уже аккуратно заполнены, но он решил переписать заявление еще раз и начал линовать новый лист, пользуясь первым как образцом.
Тщательно, как всё, что он делал, Икэнобэ написал свое имя, фамилию, год, месяц и день рождения, обра-
зование, место работы... На это потребовалось немного времени. Но когда Икэнобэ дошел до графы, в которой должен был сказать о своей готовности вступить в коммунистическую партию, он, подперев подбородок рукой, задумался.
«Если меня примут в партию, я обещаю подчиняться партийной дисциплине, быть преданным партии, верным борцом за дело освобождения пролетариата, отдавать работе все свои силы. И если бы для этого пришлось пожертвовать даже жизнью, я буду считать, что пошел тем путем, по которому должны идти мы, пролетарии, и никогда не пожалею об этом!» — Так писал он в первом варианте заявления. Икэнобэ казалось, что это звучит слишком самонадеянно, и он хотел переделать эту графу.
Однако, еще раз перечитав написанное, он почувствовал, что здесь нечего изменять. Разве можно быть коммунистом без такой решимости?
Если борьба обострится, он, возможно, будет уволен с завода. Что ж, он готов на это! Его могут арестовать и бросить в тюрьму.... Он и на это готов!
Икэнобэ задумался, подняв глаза к тусклой деся-тисвечовой лампочке. Он представил себе нервное лицо Араки, затем вспомнил фотографию его покойного брата. У Араки старая мать, жена и дети... Икэнобэ, конечно, тоже есть над чем призадуматься. Он — старший из семи детей в семье... Отец уже совсем состарился... Да и у самого Икэнобэ легкие не в порядке, хвастаться здоровьем не приходится...
Незаметно мысли его сосредоточились на себе самом, Он как будто забыл, что коммунистов становится всё больше во всем мире, что они, как товарищи, помогают друг другу. Коммунисты, сражаясь в первых рядах борцов, первыми попадают под пули, но народ поддерживает их, народ всегда с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113