ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Еще три югэра в Пэдурец да четыре у станции, получится ровно пятнадцать югэров. Эту землю я оставляю себе.
Гэврилэ вздохнул, выпил еще стакан и, отерев выступившие на лбу капли пота, поднялся из-за стола. Сыновья хотели последовать его примеру, по он вспылил:
— Сидите. Разве я велел вам вставать? Старик обошел стол, пожимая всем руки.
— Поступай с землей как хочешь,— сказал он Давиду. — Да поможет тебе бог.
— Батюшка, дорогой,—ответил сын, целуя руку отцу,— не знаю, зачем ты спешишь, нам и с тобой очень хорошо.
— Врешь, сынок. Ложь к добру не ведет,—улыбнулся Гэврилэ и сунул руку прямо под нос невестке, которая громко ее чмокнула.
— Спасибо, батюшка,— поблагодарил Иона, когда отец подошел к нему.
— Ладно,— остановил его Гэврилэ. — Ты лучше возьмись за ум. Не то лодырем так и умрешь.
Остановившись около Марии, старик положил ей руку на плечо.
— Тебе, доченька,— ласково сказал он,— беспокоиться нечего, мы остаемся вместе и сговоримся... И ты, Лазарь, не плачь, я куплю тебе новый ножик, чтобы ты больше на меня не сердился.
Но мальчуган продолжал рыдать, обняв отца, и крепко прижался к нему. Растроганный Мелиуцэ снял очки и засопел в носовой платок.
— Вон господина писаря и того проняло. Не вам чета. Подлей-ка ему еще,— сказал Гэврилэ. Тем временем бабка Фогмегойя с подоспевшими на помощь старухами и цирюльником безуспешно пыталась натянуть одежду на застывшее тело Эзекиила.
— Тяжело, дядюшка Гэврилэ,— пожаловалась старуха. — Застыл покойничек, кровь-то, чай, вся вытекла, а я спешу, мне еще беднягу Глигора да Арделяну обмыть надо. С ними тоже хлопот не оберешься, а никому и в голову не пришло поднести старухе для бодрости рюмочку цуйки.
— А где они... те двое? — прошептал Гэврилэ.
— В школе на лавках, у них ведь никого нет... Гэврилэ пошел к колодцу, снял рубаху и, ополоснув
холодной водой лицо и голову, вышел на улицу. Жаркое солнце ослепило его; парило, как перед дождем. У школы толпился народ, и Гэврилэ медленно отправился туда. При виде Урсу послышался недружелюбный ропот, но люди расступились, пропуская его.
— Где усопшие? — спросил Гэврилэ, низко кланяясь одному из крестьян и не узнавая его.
Человек показал на здание школы и, когда Гэврилэ повернулся к нему спиной, с омерзением плюнул ему вслед.
В коридоре молча стояли крестьяне с шапками в руках. Гэврилэ стал проталкиваться вперед, хотя люди при виде его жались по сторонам, словно от страха или отвращения. Он же, низко кланяясь всем, прижимал руку к сердцу.
В классе все парты были сдвинуты к стенам. Посредине на двух школьных досках лежали тела Глигора и Арделяну, покрытые географическими картами. Вокруг стояли Митру, Битуша и еще несколько крестьян с автоматами. Джеордже, отвернувшись, курил у окна. С него не сводила глаз притаившаяся в углу Эмилия — простоволосая, в сером от пыли платье.
У изголовья убитых горела толстая свеча, оставшаяся от крестин Дана. На ней сохранилось еще несколько голубых бумажных цветов. Гэврилэ остановился рядом с Джеордже, но не осмелился заговорить с ним. Он почувствовал спиной сверлящий взгляд Митру, и ему стало не по себе.
— Господин директор,— пробормотал наконец старик. — Господин директор, дорогой.
— Что вам угодно? — обернулся Джеордже, Но Гэврилэ растерялся и не знал, что ответить, хотя по пути обдумал все как следует.
— Господин директор, — со вздохом повторил он. — Я пришел...
Джеордже посмотрел на него равнодушно, словно не замечая.
— Господин директор, порядок мой оказался плохим... не от бога, а от сатаны. Жаль мне...
-— Теперь уже поздно... дед Тэврилэ.
— Господин директор... кто еще был в лесу... с моим?
— Пику и двое чужих, — сухо ответил Джеордже. Гэврилэ опустил голову.
— А где теперь Пику? Знаете, люди говорят, что он мне кровный брат.
— Пику удрал...
— Постыдился бы ты, Урсу! — закричал вдруг Митру и от волнения выронил автомат. — Что тебе здесь понадобилось? Диву даюсь, почему тебя с ними не было, ведь ты готов повесить каждого, кто встанет на твоем пути.
— Может, и так, — упавшим голосом ответил Гэврилэ. — Может, и так... Сам за собой этого не замечал...
Митру подошел вплотную к старику и замахал кулаком у него под носом.
— Что тебе здесь надо? Убирайся к твоему Лэдою, тебе с ним по пути. Уходи, пока не всадил тебе пулю в брюхо. Было время, в старосты тебя прочили, и народ бы пошел за тобой. А теперь будь ты хоть ангелом, никто тебя не послушает. Жаден ты, Гэврилэ. Все теперь тебя раскусили. Добром говорю — уходи, пока цел.
— Господин директор... — умоляюще проговорил Гэврилэ. — Господин директор!
Джеордже смотрел в окно на улицу. Со всех концов к школе сходился народ.
— Вам в самом деле лучше уйти, — тихо и почти, мягко проговорил он.
Гэврилэ растерянно огляделся, словно надеясь найти поддержку, участие, услышать доброе слово, но встретил лишь суровые, чужие глаза знакомых ему людей. Ему казалось, что ноги его вросли в землю, что кто-то тяжелый влез ему на плечи и давит к земле. Старик собрал все силы, чтобы не согнуться под этой тяжестью. Обернувшись к Эмилии, которая по-прежнему стояла в углу, он громко и отчетливо проговорил:
— Ну что ж, тогда я пойду пахать...
И уже в дверях, круто обернувшись, добавил:
— Землю Эзекиила...
Джеордже постукивал пальцами по стеклу и жмурился от солнца. Из всей этой ночи в памяти Эмилии запечатлелось лишь то мгновение, когда Кордиш ворвался в дом священника с криком: «Он жив! Директор жив! Они сейчас будут здесь! Директор уцелел».
Эмилия добежала до школы босиком, но не осмелилась показаться мужу в таком виде и зашла домой, чтобы надеть туфли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Гэврилэ вздохнул, выпил еще стакан и, отерев выступившие на лбу капли пота, поднялся из-за стола. Сыновья хотели последовать его примеру, по он вспылил:
— Сидите. Разве я велел вам вставать? Старик обошел стол, пожимая всем руки.
— Поступай с землей как хочешь,— сказал он Давиду. — Да поможет тебе бог.
— Батюшка, дорогой,—ответил сын, целуя руку отцу,— не знаю, зачем ты спешишь, нам и с тобой очень хорошо.
— Врешь, сынок. Ложь к добру не ведет,—улыбнулся Гэврилэ и сунул руку прямо под нос невестке, которая громко ее чмокнула.
— Спасибо, батюшка,— поблагодарил Иона, когда отец подошел к нему.
— Ладно,— остановил его Гэврилэ. — Ты лучше возьмись за ум. Не то лодырем так и умрешь.
Остановившись около Марии, старик положил ей руку на плечо.
— Тебе, доченька,— ласково сказал он,— беспокоиться нечего, мы остаемся вместе и сговоримся... И ты, Лазарь, не плачь, я куплю тебе новый ножик, чтобы ты больше на меня не сердился.
Но мальчуган продолжал рыдать, обняв отца, и крепко прижался к нему. Растроганный Мелиуцэ снял очки и засопел в носовой платок.
— Вон господина писаря и того проняло. Не вам чета. Подлей-ка ему еще,— сказал Гэврилэ. Тем временем бабка Фогмегойя с подоспевшими на помощь старухами и цирюльником безуспешно пыталась натянуть одежду на застывшее тело Эзекиила.
— Тяжело, дядюшка Гэврилэ,— пожаловалась старуха. — Застыл покойничек, кровь-то, чай, вся вытекла, а я спешу, мне еще беднягу Глигора да Арделяну обмыть надо. С ними тоже хлопот не оберешься, а никому и в голову не пришло поднести старухе для бодрости рюмочку цуйки.
— А где они... те двое? — прошептал Гэврилэ.
— В школе на лавках, у них ведь никого нет... Гэврилэ пошел к колодцу, снял рубаху и, ополоснув
холодной водой лицо и голову, вышел на улицу. Жаркое солнце ослепило его; парило, как перед дождем. У школы толпился народ, и Гэврилэ медленно отправился туда. При виде Урсу послышался недружелюбный ропот, но люди расступились, пропуская его.
— Где усопшие? — спросил Гэврилэ, низко кланяясь одному из крестьян и не узнавая его.
Человек показал на здание школы и, когда Гэврилэ повернулся к нему спиной, с омерзением плюнул ему вслед.
В коридоре молча стояли крестьяне с шапками в руках. Гэврилэ стал проталкиваться вперед, хотя люди при виде его жались по сторонам, словно от страха или отвращения. Он же, низко кланяясь всем, прижимал руку к сердцу.
В классе все парты были сдвинуты к стенам. Посредине на двух школьных досках лежали тела Глигора и Арделяну, покрытые географическими картами. Вокруг стояли Митру, Битуша и еще несколько крестьян с автоматами. Джеордже, отвернувшись, курил у окна. С него не сводила глаз притаившаяся в углу Эмилия — простоволосая, в сером от пыли платье.
У изголовья убитых горела толстая свеча, оставшаяся от крестин Дана. На ней сохранилось еще несколько голубых бумажных цветов. Гэврилэ остановился рядом с Джеордже, но не осмелился заговорить с ним. Он почувствовал спиной сверлящий взгляд Митру, и ему стало не по себе.
— Господин директор,— пробормотал наконец старик. — Господин директор, дорогой.
— Что вам угодно? — обернулся Джеордже, Но Гэврилэ растерялся и не знал, что ответить, хотя по пути обдумал все как следует.
— Господин директор, — со вздохом повторил он. — Я пришел...
Джеордже посмотрел на него равнодушно, словно не замечая.
— Господин директор, порядок мой оказался плохим... не от бога, а от сатаны. Жаль мне...
-— Теперь уже поздно... дед Тэврилэ.
— Господин директор... кто еще был в лесу... с моим?
— Пику и двое чужих, — сухо ответил Джеордже. Гэврилэ опустил голову.
— А где теперь Пику? Знаете, люди говорят, что он мне кровный брат.
— Пику удрал...
— Постыдился бы ты, Урсу! — закричал вдруг Митру и от волнения выронил автомат. — Что тебе здесь понадобилось? Диву даюсь, почему тебя с ними не было, ведь ты готов повесить каждого, кто встанет на твоем пути.
— Может, и так, — упавшим голосом ответил Гэврилэ. — Может, и так... Сам за собой этого не замечал...
Митру подошел вплотную к старику и замахал кулаком у него под носом.
— Что тебе здесь надо? Убирайся к твоему Лэдою, тебе с ним по пути. Уходи, пока не всадил тебе пулю в брюхо. Было время, в старосты тебя прочили, и народ бы пошел за тобой. А теперь будь ты хоть ангелом, никто тебя не послушает. Жаден ты, Гэврилэ. Все теперь тебя раскусили. Добром говорю — уходи, пока цел.
— Господин директор... — умоляюще проговорил Гэврилэ. — Господин директор!
Джеордже смотрел в окно на улицу. Со всех концов к школе сходился народ.
— Вам в самом деле лучше уйти, — тихо и почти, мягко проговорил он.
Гэврилэ растерянно огляделся, словно надеясь найти поддержку, участие, услышать доброе слово, но встретил лишь суровые, чужие глаза знакомых ему людей. Ему казалось, что ноги его вросли в землю, что кто-то тяжелый влез ему на плечи и давит к земле. Старик собрал все силы, чтобы не согнуться под этой тяжестью. Обернувшись к Эмилии, которая по-прежнему стояла в углу, он громко и отчетливо проговорил:
— Ну что ж, тогда я пойду пахать...
И уже в дверях, круто обернувшись, добавил:
— Землю Эзекиила...
Джеордже постукивал пальцами по стеклу и жмурился от солнца. Из всей этой ночи в памяти Эмилии запечатлелось лишь то мгновение, когда Кордиш ворвался в дом священника с криком: «Он жив! Директор жив! Они сейчас будут здесь! Директор уцелел».
Эмилия добежала до школы босиком, но не осмелилась показаться мужу в таком виде и зашла домой, чтобы надеть туфли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190