Джеордже шел за секретарем, по-прежнему взволнованный. «Через две минуты я буду говорить, я должен найти слова, выражающие их правду»,—думал он.
В скверике, окружавшем статую, две женщины и трое мужчин, стоявшие на коленях вокруг убитого, растерянно посмотрели на вновь пришедших и прекратили свои причитания. Мохай вгляделся в посиневшее лицо убитого.
— Это Саламон, самый богатый человек в Зеринде. Фашист,— довольно громко сказал он Арделяну.
Джеордже попытался забраться на пьедестал, но это ему удалось не сразу. Мешала культя. Тогда Журка нагнулся и подсадил его.
— Покороче и попроще,— прошептал он. — Экспроприация, общие интересы румын и венгров. Потом я тоже скажу.
Джеордже чувствовал спиной мощные и удивительно холодные ноги статуи. При каждом движении голова его ударялась о патронташ героини. Он попытался начать, но голос пропал, последовавшее за этим мгновение показалось ему вечностью, и он совсем растерялся. Вытаращенные глаза убитого, казалось, следили за ним снизу, женщины в страхе молчали. Из-за шеренги рабочих смотрел на него с телеги Урсу, за спиной Гэврилэ плакала, прикрыв платком глаза, Мария, неподалеку сгрудились крестьяне в венгерской одежде.
— Товарищи,— начал Джеордже, и голос показался ему чужим. — Все мы воевали... Все пережили страшные трудности, видели кровь и нищету... Нас не оставляла мысль, что так больше не может продоля^аться, что должна начаться другая жизнь...
Площадь вдруг разом загудела, нарастал глухой ропот, кто-то кричал, размахивая кнутом.
— Полчаса назад здесь пролилась кровь. Здесь, на этой площади, дрались брат с братом, не зная за что, а теперь все вы стоите рядом, сдерживая горечь. Румыны и венгры, трудившиеся на одних полях, поднялись друг на друга. Почему?
Толпа волновалась, какой-то крестьянин, крича и кивая соседей, пробился к подножию статуи.
— Не гневайтесь, господин директор, только не одного слова.
Джеордже улыбнулся, и ему вдруг стало весело. Вот оно что, значит — дело не в словах. Он закричал во весь голос, чуть не потеряв равновесия:
— Дорогие товарищи! Имение барона Паппа будет разделено по закону нашего правительства и в соответствии с программой Румынской коммунистической партии!..
Да, теперь слова его дошли до народа... Через мгновение ничего нельзя было разобрать. Площадь кипела, люди что-то кричали, стараясь вплотную подойти к памятнику. И снова лица их показались Джеордже поразительно похожими друг на друга. Он чувствовал огромное облегчение и не думал слезать с пьедестала. Хотелось есть. Эмилия, должно быть, уже узнала о событиях на площади и беспокоилась. Старуха? О ней он старался не думать. В волнах, пробегавших теперь по этому морю голов, не было ничего угрожающего, они спокойно и плавно прокатывал не I» из конца в конец.
Неожиданно Джеордже заметил в толпе Митру. Он неподвижно стоял у края площади, нагруженный подушками и одеждой, рядом с ним возвышался навьюченный вещами Глигор и еще кто-то. Джеордже хотел было спуститься на землю, но не смог. На пьедестал влез Журка.
— Товарищи,— закричал он таким мощным голосом, что у Джеордже зазвенело в ушах.— Земля не была поделена по вине бандита, который занимает до сих пор место коменданта. Долой его! Долой прихвостня барона!
— Долой! — загремела толпа.
— Пойдем выбросим его оттуда!..
— Пошли!..
Джеордже снова оказался в скверике рядом с убитым. К нему быстро подошел Арделяну.
— Кажется, крестьяне из Лунки забрались в некоторые дома и учинили грабеж,— шепотом сообщил он.
Джеордже посмотрел ему прямо в глаза.
— И все-таки с этими людьми мы должны...
— Знаю. С ними!
10
Перед желтым уродливым зданием волостного управления вытянулась тонкая цепочка жандармов с направленными на толпу дулами винтовок, которые подозрительно вздрагивали, словно их дергали за веревочки. Когда к зданию медленно, угрожающе размеренным шагом стала приближаться рабочая колонна, а за ней толпа возбужденно кричавших крестьян, жандармы отошли к стене и встали к ней спиной.
— Долой коменданта-фашиста!
— Долой коменданта-фашиста! Долой!
Рабочие остановились метрах в пяти от здания. Толпа натолкнулась на них сзади, вздрогнула раз-другой и тоже замерла. Колонна по-воешюму четко разделилась на две части, оставив в середине широкий коридор. Несколько молодых людей прошли по нему и попросили крестьян также оставить свободный проход.
— Никтб не должен прикасаться к нему! — крикнул Журка.
Обернувшись к жандармам, он предложил им убраться и пропустить демонстрантов.
— У нас нет приказа,— пролепетал толстый фельдфебель. От страха у него выступил холодный пот, и он беспрерывно шмыгал носом. —- У нас нет приказа. Никто не отдавал нам приказ.
— А это кто? — спросил Джеордже, показав па толпу крестьян.
— Не могу знать! Не знаю,— ответил фельдфебель. В эту секунду распахнулось одно из окон, и в нем
показался плотный, краснолицый полковник Иоиашку при всех орденах и медалях, с револьвером в руке.
— Со мной захотели иметь дело? — закричал он неожиданно тонко и визгливо.
В толпе раздался хохот, который разросся до огромных размеров, хотя задние и не знали, над чем смеются.
— Господин полковник,— заявил Журка,—- примите к сведению, что вы больше не волостной комендант. Любое сопротивление может привести к неприятным для вас последствиям.
— Стреляйте! — крикнул Ионашку жандармам, но те только щелкнули затворами карабинов и опустили их к ноге.
Фельдфебель тяжело переминался с ноги на ногу и дергал белые шнурки, украшавшие его грудь.
—- Слушай мою команду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190