Ши-куань, родной брат его матери, еще подростком покинул деревушку, приютившуюся на самом берегу моря. Его не привлекал труд ни земледельца, ни рыбака. А больше в деревне заниматься было нечем. В городе он поступил учеником в магазин, затем сам с несколькими компаньонами открыл небольшую лавку. В хорошее время они держали до трех приказчиков. Женился дядя тоже в городе, на дочери
владельца небольшого магазина. Они с женой вкла-дывали в свое предприятие много сил, но после крат-ковременного процветания магазин стал год от году хиреть.
Ши-куань видел, как местные дельцы воздвигали многоэтажные дома, открывали магазины с неоно-выми вывесками, с десятком приказчиков, ездили на собственных рикшах. Все говорили, что торговля вершится совсем не в магазинах, а в ресторанах, где во время обильных ужинов коммерсанты заключают между собой крупные сделки. У них везде были друзья и знакомые: и в полицейском управлении и и японской жандармерии. А что он? Нет, он совсем не мастер в подобных делах.
Когда мальчик подошел к дверям «Достатка и благоденствия», как назывался магазинчик дяди, было уже темно. Он перешагнул через порог и был встре-чен громким возгласом:
- Что желает молодой господин?
Ляп Юнь остановился. Над высоким прилавком он увидел женщину лет сорока, с нездоровым, желтым лицом и в очках.
— Тетушка!
- Л, Линь Юнь, это ты, - равнодушно протянула она.
- А дядя?..
- Пошел за товаром. Давно ты в городе?
— Да нет, только пришел...
Они стояли, разделенные прилавком, и тетка не торопилась приглашать мальчика внутрь дома. Он, как покупатель, переминался перед прилавком и осматривал магазин. На полках товару было мало и по сравнению с большими магазинами, мимо которых он проходил по пути сюда, лавка дяди выглядела бедной и убогой. Тетя, наклонив голову, усердно щелкала костяшками счетов. Через некоторое время она, словно вспомнив о нем, проговорила:
— Снимай мешок, проходи.
Лян Юнь откинул на прилавке доску, преграждавшую доступ в жилое помещение, и робко вошел.
Тетка помогла ему снять котомку, налила чашку кипяченой воды. Вода была мутная, на ее поверхности медленно кружились чаинки. Лян Юнь вспомнил о цели своего визита, но решил оставить расспросы до возвращения дяди.
Через некоторое время пришел Ши-куань. Вместе с рикшей они внесли в лавку какой-то тюк, положили его на пол. Дядя стоял тяжело дыша и вытирая платком пот. Мальчик окликнул его. Ши-куань приветливо отозвался. Пройдя в комнату, он погладил Лян Юня по голове, стал расспрашивать, учится ли он и что привело его в город. Лян Юнь со вздохом сказал:
— Японские каратели нагрянули. Наш дом сожгли. Мама говорила, что пойдет сюда, к тебе. Она здесь?
— Сюда, ко мне? — Ши-куань подскочил, будто его ужалила пчела. — Не приходила, не приходила... Э-эх, вот времена настали! Значит, она собиралась сюда?.. — Он покачал головой. Первоначальное радушие быстро улетучилось.
— Тоже мне, нашла выход!.. — негромко проворчала тетка.
Дядя покосился на нее и, поглаживая лысую голову, сказал:
— Закрывай, что ли. Все равно торговли нет. Ужинал? Сейчас сядем за стол.
Тетка пошла закрывать лавку. Лян Юнь подумал, что она нарочно так громко стучит створками двери. Все вместе они прошли во внутреннюю комнату. Дядя, время от времени вздыхая, говорил:
— Э-эх, вот времена!.. Даже приказчика держать не можем. Все приходится самому делать.
За ужином тетка не проронила ни звука, а дядя не переставал жаловаться: «Э-эх,, вот времена!..» — и все время покачивал головой.
Мальчик приуныл. После ужина долго не сидели. Дядя, проронив несколько общих фраз, велел Лян Юню ложиться спать на прилавок, дал ему одеяло.
Сказал, чтобы он на одной половине одеяла спал, а другой — укрывался.
Лян Юню долго не спалось. Он лежал на спине и разглядывал потолок. Через щель на стенку падал свет уличного фонаря. Дядя с теткой за стенкой тоже долго ворочались и о чем-то спорили. Вначале разговор велся очень тихо, и ничего нельзя было разобрать. Затем тетки вдруг громко проговорила: - Ну и что ты думаешь делать?
- Может быть, временно возьмем приказчиком? Ведь и и денег платить не надо... — послышался дя-
дин голос.
Они снова зашептались. Лян Юнь прислушался. Мало-помалу в соседней комнате голоса снова повысились.
- Ты сумеешь его прокормить? Мой бог!.. Он здесь будет, потом явится мать... А у нас одна эта несчастн6ая лавченка.
- Это, это... — Дядюшка долго молчал, потом что-то тихо возразил.
Сердце мальчика забилось учащенно. Ведь ему уже четырнадцать. Неужели он должен жить теперь Чужими подачками?
Лян Юнь проснулся, едва только посветлело. В щели проникал мутный свет. Он слез с прилавка, оделся, разыскал свою котомку. На цепочках выбрался на улицу. Кругом было тихо. Уличные фонари еще не погасли и горели тусклым желтым светом. Он некоторое время постоял под вывеской «Достаток и благоденствие». Куда ему идти? Выбрал улицу, ведущую к морю. Он помнил, как маленьким приезжал сюда. Тогда с отцом они ходили гулять на пристань. У причалов всегда теснились парусники, по сходням беспрерывно сновали грузчики. Рейд всегда был полон больших и маленьких судов, над трубами пароходов клубился дым. Между пароходами и пристанью сновали юркие сампаны.
Лян Юнь еще тогда полюбил этот шумный порт. Сегодня ему некуда было идти, и он снова направился к нему. Город еще спал. Он пришел на безлюдную пристань. На палубах сампанов, укрывшись ватными^ одеялами, спали люди. Волны тихо плескались о борта судов, время от времени раздавался всплеск посильнее. Бодрствовали одни собаки, разыскивавшие отбросы в свалке на берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67