Они долго слушали его. Внезапно в дверь ворвался какой-то человек и сразу же завопил:
— Не слушайте! Не слушайте этого смутьяна! Он пришел обманывать вас. Гоните его!..
— Э, подожди, — сидевший на кане человек спустился на пол и, вытянув руки, преградил ему дорогу. — Что случилось?
— Он обманывает вас! Гоните его прочь! — продолжал визгливо кричать незнакомец. Он был худ, изможден и походил на курильщика опиума.
Люди испуганно поднимались со своих мест. Почти все были уже на ногах.
Шан с силой взмахнул рукой.
— Сельчане, выслушайте меня! Я расскажу вам о нашей жизни — жизни портовых рабочих. И в мороз и в жару мы носим на плечах тяжести в двести цзиней, ходим над водой по хлипким, раскачивающимся сходням; летом, когда немилосердно печет солнце, она под ногами у нас кипит, как в котле. Зимой сходни леденеют, на каждом шагу можно поскользнуться. На днях один из наших товарищей погиб из-за этого... — Шан сделал паузу. Воцарилась тишина. — Вот так мы и работаем. А деньги? Деньги все достаются подрядчику. Он дерет с нас, кули, шкуру так же, как деревенские богатеи с вас!
— Не слушайте его! — снова взвизгнул человек, похожий на курильщика опиума.
— Заткнись! — прикрикнул на него пожилой крестьянин. — А ты продолжай, продолжай.
Шан заговорил дальше:
— Это было позавчера. Упал в море наш товарищ, проработавший на пристани сорок лет. Мы вытащили, его из воды.. Человек обледенел, его нужно было отправить в больницу. А подрядчик? Он кричал только о грузе, чтобы мы выловили и его.
Умрет человек, останется ли жив — ему все равно. Наш товарищ умер. Неужели жизнь бедняка не стоит ни гроша?
— Живодер проклятый!
— У кого деньги — все такие.
— Э-э, — снова раздался старческий голос. — Люди недаром говорят: «Деньги легко не достаются».
— Нет, отец, ты не совсем прав. Ты бы побывал дома у нашего подрядчика. Семья его питается одной курятиной и одевается в шелк. А что он дела-ет? Целый день пальцем не пошевелит, не наклонится. Но денежки наши кладет себе в карман. Ему-то они легко достаются. Каково нам все это терпеть, особенно когда дома голодные дети сидят?
— Врет он!
Едва только Одноглазый произнес эти слова, Фын, стоявший рядом, двинул его по зубам. Больше тот не пискнул.
— ...Мы дальше так жить не можем. Мы потребовали, чтобы подрядчик увеличил нам заработную плату. Негодяй сказал, что ничего не сделает. У нас не оставалось другого пути — мы прекратили работу. Мы начнем работать только тогда, когда подрядчик примет наши требования. Забастовка теперь самое важное дело для грузчиков всех наших четырех пристаней. Нас более тысячи человек, с женщинами и детьми. Но у подрядчиков свои расчеты. Они отправили по деревням людей и обманом привезли вас сюда. Они хотят уморить нас голодом.
— Ага, понятно...
— Нечего теперь удивляться, что они в деревнях распинались перед нами. Вот оно, оказывается, в чем дело!..
Человек, похожий на курильщика опиума, по-крысиному сощурившись, выкрикнул:
— Он врет! Они сами не хотят работать. А кто работает, тот и деньги получает. Вы получили деньги за три дня?
Люди молчали.. Сзади кто-то вздохнул.
— Хорошо. — Шан спрыгнул с табурета. — Сегодня мы на этом кончим. По всей Поднебесной бедняки — одна семья. Я верю, что вы поймете это. Мы пошли...
Помахав рукой, они с Фыном ушли.
Чжу Сань — человек, похожий на курильщика опиума, — тотчас двинулся к двери: доложить обо всем подрядчику. Но его остановили.
— Погоди-ка немного, «хозяин». В деревне, когда нас вербовал, ты про рабочих и про забаетовку ничего не говорил...
— Подумаешь, велика важность! — нетерпеливо отмахнулся он. — Мы — как Цзян-тайгун на рыбной ловле ... Полагаемся на счастливый случай. У вас рабочая сила — у нас деньги.
— А совесть у вас есть? Выгнать людей и заменить их другими — это, по-вашему, как называется? — спросил старик.
Одноглазый шагнул к нему. Перед Драконом стоял пожилой крестьянин лет пятидесяти.
— При чем тут совесть! Не хотят работать — и пусть! Трехлапую лягушку трудно найти, здоровых людей — проще простого. В такие времена сколько народу хочет работать, да не может. Каждый это знает.
— Ха-ха! Язык у тебя ловко подвешен, приятель. Даже с лягушками нас не хочешь сравнить... Мы будем работать, а ты, значит, над нами старшинкой? Сволочь!..
Одноглазый замахнулся на него, но крестьянин опередил его: шагнул вперед и, схватив за воротник, сильно потряс. Голова у Одноглазого закача-
лась, как маленький барабанчик в руках уличного разносчика.
— Дай ему хорошенько, чтобы не оскорблял людей! — посоветовал кто-то.
— Тварь!
— Собачий прихвостень, бей его!
Чжу Сань, видя, что дело оборачивается худо, вкрадчивым голосом сказал:
— Сельчане, не обижайтесь на него! А ты, Одноглазый, дождешься, что тебе за твой язык кости переломают. Успокойтесь, друзья. Завтра подрядчик все уладит. А у меня дела. Прощайте!
С этими словами он попытался улизнуть. Пожилой крестьянин снова остановил его:
— Ты не торопись. Уж извини, но сегодня ночью тебе придется побыть здесь.
— Ха! Вы обо мне что-то слишком заботитесь! Поняли, как говорят, «высоту неба и толщину земли»... — Он стал закатывать рукава с явным намерением пустить в ход кулаки.
Какой-то молодой крестьянин быстро прыгнул на него сбоку, стиснул руками шею и наклонил к самому полу.
Чжу Сань застонал и опустился на пол. Все захохотали.
— Говорят тебе, прохвост, — продолжал пожилой: — и не мечтай, что уйдешь. Мы сейчас посовещаемся между собой, как быть, а потом тебе скажем. Эй, братишки, кто из вас отведет этих двоих и запрет покрепче?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67