— Нет, нет! Не надо!
— Хлопушка!
— Как же это? Какой ты друг?! Я от чистого сердца тебя спасаю, а ты... Не годится так!
— Хлопушка! Я твой настоящий друг. Но нет времени тебе подробно объяснять... Потом, когда будет время, я все тебе расскажу. Мне нужны ключи! — С этими словами Лян Юнь снял с его пояса связку с ключами.
Хлопушка опасливо озирался по сторонам. Тем временем Лян Юнь, орудуя ключами, одну за другой открывал камеры. Коммунисты и наиболее активные заключенные после вечернего обхода разбудили узников и сообщили им о готовящемся преступлении и о скором освобождении тюрьмы. Сейчас люди бодрствовали. Хлопушка был до того перепуган, что обалдел от страха. Он забрался в одну из камер и сидел там не шевелясь.
Наконец были отперты все камеры. Коммунисты вышли в коридор. В этом длинном и узком коридоре было двадцать камер. Из коридора вел только один выход — через караульное помещение. Лян Юнь повел всех туда. Действительно, Горбун крепко спал. Лян Юнь взмахнул рукой, и двое заключенных, крепко связали тюремщика веревкой, лежавшей на его же кровати. Горбун проснулся, хотел было закричать, но ему заткнули рот полотенцем.
Лян Юнь распорядился запереть решетку, ограждавшую вход. В караульной изо всех камер собрали одеяла. Из пожарного бачка при входе эти одеяла облили водой и закрыли ими решетку. Три десятка одеял плотно закупорили вход К этому «заграждению» приставили столы и койки. Самые крепкие из узников были готовы подпереть их своими телами.
Наступило тревожное ожидание. Хлопушка, наблюдая эти приготовления, время от времени принимался скулить, но Лян Юнь каждый раз обрывал его.
Прошло немного времени, и приблизительно около часа ночи в помещениях, где жила охрана, залились свистки. Должно быть, поднимали солдат. Лян Юнь встал на край стола и через щелочку в верхней части их «укрепления» стал наблюдать за тем. что делалось снаружи. Вскоре появился отряд солдат с автоматами наперевес. Перед забаррикадированной решеткой они сбились в беспорядочную кучу. Послышались возгласы удивления. Кто-то вскрикнул:
— Ах, сволочи! Как это им удалось?! Лян Юнь по голосу узнал Рябого.
— Хлопушка! Горбун! — прокричал Рябой. Поняв, что здесь произошло, он вскинул автомат и дал по ватным одеялам очередь. Пули застревали в сырой вате. Солдаты сзади тоже начали стрелять. От одеял потянулись серые дымки.
Поняв, что стрелять бессмысленно. Рябой велел солдатам откинуть решетку. Решетка открывалась внутрь караульного помещения. Оттуда давили изо всех сил, и у солдат ничего не вышло. Тогда он велел всем отойти и издалека бросил под решетку ручную гранату. Граната не помогла. Рябой выкрикнул
несколько угроз. И в это мгновенье у ворот тюрьмы послышались новые разрывы гранат. Рябой осекся, так и не договорив фразы. Следом зазвучали автоматные очереди. Рябой бросился к выходу.
— Наши товарищи пришли! — громко закричал Лян Юнь.
В длинном коридоре тюрьмы поднялась буря. Спасение!.. Лян.Юнь спрыгнул со стола, узники понесли его на руках. Люди обнимались. Многие плакали.
Стрельба снаружи становилась все ожесточеннее. Лян Юнь распорядился разобрать «укрепление». Люди проворно сняли одеяла. Охрана, отстреливаясь, отступала во внутренний двор. В ворота врывались люди в штатском. Из дыма кто-то громко крикнул:
— Лян Юнь! Лян Юнь! Где ты?
Это он, Фын! Лян Юнь отворил решетку:
— Брат Фын, я здесь!
Фын рванулся к нему. В этот момент со сторожевой башни во дворе застучал пулемет. Фын взмахнул руками и ничком упал на землю.
— Брат Фын!.. — отчаянно вскрикнул Лян Юнь. Он рванул на себя дверь и хотел выскочить во двор. Сзади его удержали.
— Не выскакивай! Пулемет... Лян Юнь остановился. Превозмогая себя, он стал наблюдать.за боем. Легкий пулемет на вершине сторожевой башни держал под огнем весь двор, тесня партизан к тюремным воротам. Партизаны завязали перестрелку с караульными на башне. Лян Юнь знал: пулемет прикрыт мешками с песком и практи- чески снизу неуязвим. Он лихорадочно думал... Подозвал охранника Цзяо, который с первой минуты оставил свой пост и присоединился к восставшим, и вё-лел ему наколоть щепы и поджечь ее. Воспользовавшись моментом, когда караульные на башне были отвлечены стрельбой, заключенные подобрались к башне и подложили под нее огонь. Дощатый настил запылал, как солома. Языки пламени взметнулись вверх.
Солдаты наверху, поджариваемые огнем, затолосил и и засуетились. Огонь подбирался выше, и дальше терпеть стало невыносимо. Они стали прыгать вниз, бросая в воздухе оружие.
— Потушить огонь! — приказал Лян Юнь и сразу же бросился к Фыну. Командир был ранен тремя пулями в грудь. Рубашка была вся в крови.: Голова лежала на руках одного из партизан. При виде Лян Юня раненый широко улыбнулся, н тотчас его лицо исказилось болезненной гримасой.
— Брат Фын! Брат Фын!.. — Лян Юнь не мог удержать слез. Он осторожно взял руку Фына и приложил ее к своему лицу.
— Не надо... — голос Фына авучал совсем слабо. — Все-таки мы тебя освободили. Я верю, ты оправдаешь доверие партии... Скажи Шану, что я... — От сильной боли он потерял сознание.
— Брат Фын! Брат Фын... — хрипло произнес Лян Юнь.
Фын медленно приоткрыл глаза. Он пошарил левой рукой и сунул Лян Юню свой маузер. Через силу проговорил:
— Что толку плакать?.. Пистолет... Возьми... Командуй вместо меня... Уничтожь... — Он медленно прикрыл глаза и перестал дышать.
Лян Юнь, стиснув в руках маузер, вскочил на ноги. Партизаны, прячась за выступами стен и лежа на земле, вели перестрелку с остатками врагов, отступивших во внутренний двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67