Его рассказ был полон ярких сравнений и описаний. Он так хвалил Лян Юня, что тот смутился. Грузчики одобрительно поглядывали на него.
В барак вошел еще один — долговязый, худой человек. Фын окликнул его:
— Старший брат, у меня тут родственничек объявился... Знаешь, паренек один дрался с Одноглазым и его дружком. Молодец!..
Человек, которого он назвал старшим братом, сел рядом с Ляп Юнем. Стал расспрашивать его о семье. Выслушал его, сдвинул брови и задумался. Фын, присев на корточки, выжидательно смотрел на пришельца. Длинный отозвал его в сторону, что-то сказал и ушел. У Фына просветлело лицо. Вернулся он довольный и ласково спросил:
— Ну, малец, как думаешь дальше жить?
— Я? А можно мне... с вами? — неуверенно проговорил Лян Юнь.
— Идет! — воскликнул Фын. — Брат Большой Лян! Вы с новичком однофамильцы. По-моему, тебе следует признать его младшим братом. А я отведу его к подрядчику и запишу на твою фамилию.
Большой Лян, здоровенный чернявый малый, отвечал низким громовым голосом. На его лице играла простодушная улыбка.
— Что ж, я не против. Пусть он будет моим братом. Только давай договоримся: кормить его будешь ты.
Лян Юня зарегистрировали у подрядчика. Он стал полноправным обитателем барака для кули. Несколько дней он ничего не делал, и Фын, как мог, подкармливал его. От него Лян Юнь узнал, что длинного и худого зовут Шан. Он тоже портовый рабочий, но живет отдельно, не в общем бараке. У него семья. У очень немногих портовых рабочих были семьи. Грузчики надрывали на работе все жилы, но заработка с трудом хватало, чтобы прокормиться одному.
В семье Щана работали все трое, поэтому она кое-как поддерживала свое существование.
Когда Лян Юнь окреп, Фын вывел его на работу. Лян Юнь вырос на побережье и не боялся моря. Ходить по гибким раскачивающимся сходням казалось ему развлечением. Работа его заключались в том, чтобы выдавать грузчикам тонкие и длинные бамбуковые планки, служившие бирками. Он стоял на пристани с этими бирками в руках и, когда грузчик с тюком товара проходил мимо, давал ему одну из них. За такую работу ему платили тридцать фы-ней в день. Двадцать он тратил на еду. Остальные десять откладывал, надеясь позднее переслать матери.
Он задумался, вспомнив родных. Сильный удар по лицу вернул его к действительности. Перед ним стоял грузчик, согнувшийся под тяжестью громадного тюка, и, протянув руку, ждал бирку. Человек, ударивший его, топтался рядом и смотрел зло, прищурив глаз. Это был подрядчик. Лян Юнь торопливо вручил грузчику бирку. Тот тяжело ступая, ушел.
— Щенок, только и думаешь как бы отлынить от работы... — заворчал подрядчик. — Будешь неправильно бирки выдавать — убью! — Он проворчал еще что-то и ушел.
Фын предупреждал его, что с подрядчиком нужно держать ухо востро: в его руках были сила и влияние. Он откупил всю работу на пристани, сам нанимал рабочих, наживаясь на их труде.
Лян Юнь спросил у Фына:
— А мы сами почему не можем брать подряды?
— Мы? Да кто нам их отдаст? Вот слушай: за то, чтобы отнести тюк с парохода на склад, платят семь с половиной фыней; а подрядчик выдает нам только два. Целый день как проклятый вертишься, перетащишь три десятка больших тюков, а заработаешь шестьдесят фыней. Остальное он все себе забирает.
Кули приняли Лян Юня в свою среду как младшего брата. Каждый старался принести ему кусок получше. Жили они очень плохо. Часто пароходы не приходили, и они слонялись по пристани без дела. В дождливую погоду работы тоже не было. В такие дни люди голодали. Бывали и другие времена, когда грузов приходило очень много. Тогда кули уставали до изнеможения. Получив денег больше, чем обычно, они шли в винные лавки, напивались, затевали между собой драки. Лян Юнь сочувствовал им. Работа его на пристани проходила очень однообразно. Целыми днями он только и делал, что выдавал бирки. Иногда он спускался с другими грузчиками в трюм, выбирал там себе тюк полегче и нес его наверх.
Он присматривался к окружавшим его людям и учился разбираться в них.
Маленький портовый кули начинал самостоятельную жизнь.
Неподалеку от барака кули ежедневно располагался сигаретный лоток. За лотком обычно стояла девочка лет тринадцати-четырнадцати. У девочки было нежное, прелестное личико, короткие волосы с челочкой на лбу и большие блестящие глаза под длинными изогнутыми ресницами. По внешности — сама приветливость и доброта. Но только по внешности. На самом же деле нравом она отличалась упрямым — хуже мальчишеского, говорила грубым голосом и никого на свете не боялась. Она без колебаний ввязывалась в драку с любым парнем, независимо от того, насколько тот был сильнее и старше ее. Если кто-нибудь из портовых бродяг пытался стащить у нее пачку сигарет, девчонка бросалась на него, колотила ру-
ками и ногами, даже кусалась и всегда заставляла возвратить украденное.
Как-то под вечер Фын попросил Лян Юня купить ему пачку сигарет. Лян Юнь пошел к лотку. Он купил сигареты, девочка дала ему сдачу. В это время расхлябанной походкой, с парой рваных башмаков в руках к лотку приблизился Черепаха. Лян Юнь насторожился, но отвернулся в сторону, сделав вид, будто не замечает его. Черепаха подошел, вскрыл одну из пачек, вытащил сигарету. Взяв тут же спички, закурил. С сигаретой в зубах, он лениво потянулся и буркнул: — Сейчас нет денег, завтра расплачусь.
— Что такое?! Мы в кредит не продаем, — с вызовом ответила девочка.
— А кто просит у тебя в кредит? Отдам завтра — и все.
— Не выйдет! — Девчонка загородила ему дорогу. — На эти деньги я еще должна купить риса.
— Заткнись! — отмахнулся от нее Черепаха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67