— Ну, рассказывай, зачем ты в лес с Легким убежал? — спрашивает отец.
— Я скажу тебе одному,— говорю я.
— А-а, ну ладно. Братцы, идите-ка вы домой, занимайся каждый своим делом,— говорит отец соседям.
И когда все ушли из нашей хаты, я рассказал отцу все.Отец слушал внимательно, а лотом сказал:
— Ах, и дураки ж вы, ребятки! Пороть, бы вас, пороть, но этим все равно дурь не выбьешь, еще глупей станете. Ну ладно, подрастайте, авось поумнеете!
Тем дело и кончилось. Но больше на небо мы уж не собирались. И книги про святых и преподобных мне окончательно разонравились.
МЫ — ОРАТОРЫ
После неудачи с небом я присмирел. Я и до этого был не особенно боек, а теперь стал ниже травы, тише воды, как у нас говорят.
Присмирел и Легкий — ему дома тогда всыпали здорово. Правда, я ходил к нему и он ко мне заглядывал, но приключения наши кончились. Легкий даже по садам почти перестал лазать. Редко-редко когда надумает, а если уж и полезет, то очень осторожно. Ему, видно, надоели опасности.
Мы играли мирно, ходили иногда г. лес за малиной, смородиной и грибами, бегали на реку Витьму купаться. Бывало, что и в своей Гнилушке на скорую руку купались, хотя в ней много мути и грязи.
Перемену эту в Легком заметили соседи, обрадовались.
— Вот теперь ты, Легкий, совсем хорошим стал, теперь ты приятный паренек,— говорили они.
Даже сам Трусак похвалил Легкого, когда мы приняли к себе играть его Ваньку Трусика:
— Умник, Легкий, молодец! А я-то думал, что ты совсем конченый.
И Легкому понравилось, что о нем стали так говорить. Однажды он даже сказал:
— А знаете, ребята, что я надумал?
— Что?
— Мы будем теперь всегда так жить. Не драться, не воровать. Только ежели в Матюшин сад иногда заберемся, потому что без яблок нам нельзя. А больше — никуда! Согласны?
— Согласны! кричим мы.
Но, как говорится, загад не бывает богат. В деревне случились такие события, которые захватили и нас, ребятишек...
Шел 1901 год. Началась война, где-то далеко-далеко, на Дальнем Востоке, в Маньчжурии, в Порт-Артуре. Там стояли наши войска, на них напали японцы.
На базарах стали продавать картинки: на них было нарисовано, как русские бьют японцев. Дядя Легкого, Тихо-нок, накупил таких картинок и развесил по стенам в горнице. Тут мы впервые увидели, кто такие японцы. На картинках они были маленькими, некрасивыми. Наши солдаты нанизывали их сразу по пяти штук на штык, наши бомбы топили японские корабли, японцы тонули в море и взлетали на воздух от взрывов русских снарядов.
Так было на картинках...
— Видал, видал, как наши колошматят косоглазых дьяволов? — радовался Тихонок.— Хо-хо-хо! Вот это здорово! Да наши их шапками закидают!
И он самодовольно подкручивал свои тощие усики и поглаживал жиденькую бороденку, ходил в церковь и заказывал молебны о победе русского воинства над врагом.
А в деревне провожали на войну запасных солдат, тех, которые отслужили свой срок на действительной и вернулись было домой. Бабы голосили по ним, как по покойникам, стон стоял по всей округе.
Потом поползли тревожные слухи. Стали говорить, что не наши японцев побеждают, а японцы наших, что наши солдаты бьются храбро, но царь назначил главнокомандующим какого-то генерала Куропаткина, который горазд только богу молиться. Японцы же хоть и маленькие, но хитрые. У них и солдаты-то одеты хитро: в зеленые формы. Как залягут в траву, их и не видать. А наши по-прежнему воюют в черных мундирах, и их далеко видно. Самое же главное — японцы хорошо подготовились к войне, а русская армия плохо была подготовлена, не хватало оружия. Да и генералы были бездарные, и солдат плохо кормили. Царь плохо знал, что делается в его войсках. Кроме того, американцы помогли японцам, продали им новые ружья, пулеметы, которые называются «максимами». Эти пулеметы сыплют пулями, как горохом, нигде от них спасу нет.
— Брехня это все, брехня! — говорил дядя Легкого.— Наш батюшка белый царь всех победит!
Но вот в деревню стали возвращаться раненые, инвалиды: кто без ноги, кто без руки. Они-то и рассказали мужикам правду. Солдаты также говорили, что война была не нужна народу, что царь ее нарочно затеял, чтобы революцию оттянуть.
Что такое революция, мы сначала понять не могли и поняли лишь в следующем, 1905 году.Революция началась сначала в столице, Питере, а потом в Москву перекинулась и начала разрастаться по стране. Рабочие стали требовать смести царя с престола, а власть передать Советам рабочих депутатов, землю всю отдать мужикам, а заводы и фабрики — рабочим; помещиков же и фабрикантов прогнать.
Во многих городах начались восстания и забастовки, закипело дело по поселкам и деревням.Пришла революция и к нам, в пашу деревню Ивановичи.К нам начали приезжать революционеры, их у нас называли ораторами. Это были по большей части молодые ребята, рабочие из ближайших мальцевских заводов: Ипота, Стари и Дятькова. Они появлялись в праздничные дни, когда на площади бабы и дезки водили хороводы, и тут же находились мужики и ребята. Ораторы выносили из ближайшей избы стол, ставили посреди площади и начинали говорить речи. А народ стоял и слушал.
Мы тоже вертелись здесь и слушали, хотя еще многого и не понимали.Ораторы нам очень нравились. Ходили они в ботинках, в узеньких, в обтяжку, брюках, в коротких рубашках, полосы почти у всех длинные, картузы и кепки большие. А самое главное, нам понравились их пояса — широкие, с карманчиками. А в карманчиках этих — револьверы.
Захаров дядя, Василий, работавший на Ивотском стекольном заводе, тоже речи говорил, он тоже был оратор.Наша деревня большая, дворов триста, народу в хороводе всегда много бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55