— Знаю, но работа работе рознь. Нет, я все же потолкую с ним о тебе.
— Попробуй, только вряд ли что из этого получится.
— Посмотрим. Попытка не пытка.
...Я не знаю, что Легкий говорил моему отцу, как он ему доказывал, что меня тоже надо взять в Бытошь, а только однажды отец, придя домой, сказал матери:
— А знаешь, что я думаю, баба... Не взять ли мне и Федю в Бытошь? Ты как тут? Справишься одна?
Мать знала, как мне хотелось пойти в каменщики, и, хотя я ей дома нужен был, решила отпустить.
— Ну что ж, бери,— говорит она отцу.— Я тут теперь как-нибудь одна управлюсь, главные-то работы — сенокос и жатва — закончились. Да и Ольга подросла, боронить озимые она сумеет, пахать же все равно сама буду.
Я чуть не заплясал от радости. Я никак не мог дождаться понедельника, чтобы утром вместе с отцом, Легким и другими нашими мужиками зашагать впервые в жизни не куда-нибудь, а в каменщики! Ведь каменщики — не дроворубы, они в своем деле такие же мастера, как распущики и выдувальщики халяв на стекольном заводе, и зарабатывают они в месяц почти столько же.
А работа каменщика интересней, чем работа распущика или мастера-выдувальщика. Те всегда на одном месте работают, а каменщик в разных городах, деревнях и поселках, он за всю свою жизнь немало свету и людей повидает. Правда, я не сразу стану настоящим каменщиком, буду только подсобным рабочим, но ведь и все начинают с этого. А самое главное — я опять буду вместе с Легким...
И вот я шагаю по дороге в Бытошь, рядом с Васей Легким. Впереди идут взрослые — мой отец и другие каменщики.По сторонам дороги стеной стоит лес, такой, какого нигде нет в округе. Этот лес принадлежал раньше миллионеру Мельникову, а теперь — акционерному обществу Мальцев-ских заводов. Мельников продал лес и два завода акционерам за двенадцать миллионов рублей, а деньги положил в Английский банк. Говорят, что такой лес тянется и за Бы-тошыо, во все стороны на пятнадцать верст.
С моим отцом шагает Егор Вышибала, самый высокий и самый здоровый из всех наших мужиков. Мой отец всегда берет с собой в пару Вышибалу. Вышибала здоров не только есть, но и работать. Он каменщик второй руки, но так расторопен и быстр в работе, так внимателен, что отец любит работать только с ним.
В одной компании с нами идут также Филипп Полячок и Изарик Амелин, оба маленькие, тщедушные. Они тоже примечательные люди. Дядя Филипп Полячок знаменит тем, что никогда не унывает, что бы с ним ни случилось.
«Не факт, неважно, все пройдет!» — любит он повторять при всякой невзгоде.
У него два сына: Алешка, тот самый, что читал «кар-тофель-сарофель», и Ванька. Алешка здоровый, отчаянный плясун, а Ванька тщедушный, как и его отец. Они тоже работают в Бытоши каменщиками.
Изарик же известен своей расчетливостью и скупостью. У него любимая поговорка: «Береги копеечку про черный день!»
Изарик очень не любит, если ему скажешь: «Дядя Изар, расскажи, как ты собаку ловил».
— Я раз сказал ему, так он чуть не убил меня,— говорит Легкий.
— А какую он собаку ловил? Зачем?
— Когда он был не больше нас с тобой, его взял с собою в ученики Емельян Шурувалин, отец Акимочки. Клали они в одном имении дом. Изарик подносил кирпичи, месил известку. Надо было принести козелки и положить на них доску. А козелки каменщики называли почему-то «собаками».
Один козелок оказался у Емельяна под руками, а другой валялся где-то во дворе. Емельян кричит Изарику: «Мальчик! Найди мне собаку и тащи скорей сюда!» Но Изарик не знал, какая «собака» понадобилась каменщику. Он пошел по двору и наткнулся на дворняжку. Собачонка хоть и небольшая была, но злая как черт. И вот Изарик ходит за нею и уговаривает: «Тютечка, тютечка! Поди ко мне, милая!» Тютечка рычит да зубы скалит. А Емельян никак не дождется козелка, думает: где пропал мальчонка? Побежал он искать Изарика. «Ты почему мне собаку не несешь?» — кричит он Изарику. «Дядь, а она кусается!» — отвечает Изарик. И тут Емельян цап Изарика за вихры и давай таскать. Лихо надрал ему чуб. С тех пор прошло сколько лет, а Изарик и сейчас не любит, когда ему напоминают об этом случае.
— Еще бы любить! — говорю я Легкому.
И мы хохочем над Изариком. За разговорами и шутками не заметили, как дошли до Бытоши.Бытошь — красивое и большое село. В нем два завода, чугунолитейный и стекольный, лесопилка и церковь, контора и дом миллионера Мельникова, окруженный садом и парком. Есть тут и большой пруд, похожий на озеро. Когда дует ветер, волны ходят по нему, как по морю.
В Бытоши много магазинов и лавок, и самый большой магазин — заводской. Дома в Бытоши тоже хорошие, такие же, как в Ивоте.Мой отец рассказывал — а он все знает,— что чугунолитейный завод построен еще при Петре Первом Ртищевым и сюда ссылали людей, как на каторгу. Давно только это было. Наверно, потому-то старожилы бытошевские такие угрюмые: стекольщики куда веселей народ, чем они.
Чугунолитейный завод расположен среди села, у самой плотины пруда, а стекольный—на другом конце. Мы идем до него селом версты три.И вот он, завод, вот и новые улицы, где живут стекольщики.Вот и казарма наша, где мы теперь будем жить.Казарма, где жили каменщики, с виду была точь-в-точь такая же, как и все казармы на этой улице. В каждой казарме четыре маленькие квартирки, в них живут рабочие стекольного завода. Только в нашей не жили постоянные рабочие, эта всегда служила жильем для сезонников, каменщиков и плотников, и она не разделена на маленькие квартирки. Здесь только в одном конце отделена комнатушка — для десятника, да печь стоит, в ней кухарка варит обед для сезонных рабочих.
Мы пришли как раз к завтраку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55