- А вот что пишут дальше, - продолжал Роман. - "Однако глубокие раны
на теле девушки ясно говорят, что они не могли быть нанесены зубами
убитого. И хотя под ногтями мужчины была обнаружена кровь девушки, такими
короткими ногтями невозможно нанести столь глубокие порезы".
- Ну и что все это значит?
- Журналист предполагает, что был убит оборотень. Его убили
серебряными пулями. Представляешь?
- Чушь, - проворчал Федор Петрович. - Порядка нет, вот и выдумывают
всякую чепуху. Никто не хочет заниматься своими делами, ни врачи, ни
депутаты, ни милиция. Бардак!
- А я тебе что говорил? Кстати, отец, ты в Москву собираешься ехать
или нет? Мы ведь решили, что в понедельник ты возьмешь отгул и поедешь в
посольство Германии.
- Решить-то решили, - нахмурился Федор Петрович. - Да нужно подумать
как следует. Все-таки здесь у нас дом, люди кругом знакомые, работа, а
там... Кому мы там нужны?
- Ну, ты даешь, отец! Что же мне и дальше терпеть нашего участкового?
Он же мне проходу не дает. Ты сам говорил, наш дом теперь дорого стоит,
продадим его, обменяем рубли на марки и сможем в Германии внести первый
взнос за квартиру. Какие проблемы? Взяли и уехали, мы ведь немцы.
- Ты немецкий язык знаешь, Роман?
- Почему ты называешь меня этим дурацким именем? Я Рейнгольд! Ну, не
знаю. Выучу, разве это трудно?
- Да как сказать... Я тоже не знаю. Такие вопросы в один день не
решаются, надо все как следует обдумать.
- То говорил: все, решено, едем, а то - надо обдумать, - обиженно
протянул Роман. - У тебя семь пятниц на неделе. Надо было года три назад
уезжать, теперь и язык знали бы, и никакой участковый ко мне не привязался
бы. Ты что, хочешь, чтобы он меня в тюрягу засадил? Он это сделает, сам
знаешь, если мент захочет кого-то посадить, он придумает и улики, и все
что хочешь.
- Надо бы поговорить с Иваном, какие у него претензии к тебе. Да
что-то не вижу его, не приезжает.
- Поговори, поговори! Он скажет, что я все это придумал. Ты кому
веришь, сыну или менту? А не приезжает потому, что знает - виноват. Ждет,
пока ты забудешь обо всем.
- Я-то помню...
- Дождешься, женится он на Катьке, будет и в доме командовать! А
станешь возражать - и тебя отлупит. Он вон какой здоровый, как сарай с
пристройкой. А важный! Делает что хочет.
Катя слушала этот разговор и невольно возмущалась: какие глупости!
Сперва ей хотелось пойти и рассказать отцу все, что поведал ей Иван.
Заодно и объяснить причину его исчезновения. Теперь, когда отец
успокоился, он бы поверил ей. Но какая-то апатия навалилась вдруг. Стоит
ли объяснять, убеждать, доказывать? Ведь ясно же, что отец в Германию не
поедет, здесь он родился, вырос, здесь его родина. Мама, которую он сильно
любил, похоронена здесь. А Роман поколобродит, да и успокоится. К чему
пустые разговоры, только нервы друг другу трепать? Лучше сейчас пойти к
Ивану, соскучилась уже.
- Катька! - крикнул Роман. - Там к тебе пришли.
Катя вытерла руки о передник, сняла его, бросила на спинку стула и
поспешила к калитке. Может быть, это Иван?
У ворот стоял Егоров. Гладко выбритый, тщательно причесанный, в
джинсах и ветровке стального цвета, он все-таки отличался от местных
жителей.
- Добрый день, Катя, - улыбнулся Егоров. - Извините за назойливость,
но день нынче такой серый, а в комнате сидеть так грустно, что я все же
решил вас навестить.
- Здравствуйте... А зачем?
- Да просто подумал: почему бы нам не побродить немного вдвоем, не
поговорить о всяких пустяках?
- Ой нет, извините, я сегодня занята, дел ужасно много, еще обед
нужно готовить.
- Катя, вы такая красивая, даже получасовая прогулка доставит мне
несказанное удовольствие. Неужели откажете?
Роман тихо подошел к воротам и морщился, слушая этот разговор. А
затем и кулаки сжал, так не нравился ему визит Егорова. Это что за дела
такие? Только-только впереди Германия забрезжила - участковый не
появляется, Катька загрустила, глядишь, и согласится уехать, так нет! Еще
один страдатель является: пойдем погуляем, тары-бары-растабары! А потом,
глядишь - опять Катьку с места не сдвинешь! Роман прислонился щекой к
воротам, посмотрел в щель: похоже, тот самый грамотей, про которого
участковый рассказывал. Надо же, какой умник - все в город срываются, а
его сюда принесло!
- Нет-нет, извините, - сказала Катя, - мне, честное слово, некогда.
Видите, мы даже виноград еще не собрали, уже осыпаться стал. Нужно и
варенье варить, и компоты закрутить, и вино приготовить. Столько дел! Ну
какие там гуляния...
- А я вам расскажу о новом способе варки варенья, - вежливо настаивал
Егоров. - Когда-то увлекался кулинарией, собирал рецепты разных стран. Вы,
Катя, даже на подозреваете, какой я специалист в этом вопросе.
"Уболтает, гад!" - подумал Роман и вышел на улицу.
- А это кто такой, почему не знаю? - развязно спросил он, глядя на
Егорова сверху вниз. Семнадцатилетний парень был на полголовы выше
Егорова.
- Тебе какое дело? - сердито сказала Катя. - Иди домой, Роман.
- Не Роман, а Рейнгольд. Что, нового хахаля подцепила? А как же быть
с прежним?
- Молодой человек, не нужно хамить девушке, - сказал Егоров,
насупившись.
- А ты что, блатной, да? А ну давай, вали отсюда, и чтоб я тебя здесь
больше не видел, - грозно сказал Роман, чувствуя полную безнаказанность.
Мужик-то чужой здесь. Будь он хоть самим Чаком Норрисом, станет возникать
- вечером на улицу не выйдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44