Способность выжить здесь складывается из умения подчиняться обстоятельствам, ас другой стороны — контролировать и преодолевать их. Это все равно что плыть в открытом море, где ты то взмываешь на гребень волны, отдавшись ее воле, то изо всех сил борешься с нею, чтобы не разбиться о скалы.
Войдя в гигиенический блок, Азиз неторопливо разделся, встал под душ. Ледяные струи ударили по обнаженному телу, и у него перехватило дыхание. С непривычки по мышцам пошли судороги, кожа посинела, сделалась шершавой. Но уже через несколько мгновений внутреннее тепло распространилось по всему телу горячими струями. Азиз вспомнил лицо матери, запрокинутое навстречу дождю. Улыбку на ее морщинистом лице. Когда он был маленьким, она старалась закалить его, приучить к холоду. Он вдруг с горькой усмешкой подумал, что все это было не напрасно.
Мы живем с людьми бок о бок годами и не ценим их по-настоящему до тех пор, пока не теряем. Неспроста говорят, что привычка — это враг любви. Голова вечно занята какими-то пустяками, и в угоду этим пустякам мы часто приносим в жертву самое главное и важное для нас. Приносим в жертву тех, кто любит нас, и считаем это нормальным, само собой разумеющимся. Все это оттого, что мы слишком заняты собой... Азиз твердо решил: если ему суждено выйти на волю, он многое пересмотрит и изменит в своей жизни.
От этих мыслей стало грустно. Чтобы отвлечься от них, он стал яростно растираться полотенцем. После душа он чувствовал прилив энергии, и ему казалось, что он готов к любым испытаниям. Выйдя во двор, он окинул беглым взглядом затворенные двери камер. Вокруг ни души. Лишь Овейс ожидал его возвращения. Азиз вошел в камеру, дверь за ним захлопнулась.
Сегодня разрешат прогулку. Что бы это значило? Неужели они решили ввести кое-какое послабление? Ведь прогулка — это возможность хоть на время вырваться из замкнутого пространства. Он вдруг вспомнил, как в детстве с нетерпением ожидал обещанной прогулки. Прогулка! Волшебное слово, которое, переполняя сердце радостью, заставляло его нестись сломя голову через сад к воротам. Если будешь вести себя хорошо, в выходной день мы пойдем гулять. Он уже заранее предвкушал волнующую поездку в кабриолете на огромных колесах. Впереди две шоколадного цвета лошади, их крупы лоснятся под солнцем, мускулы волнами перекатываются под кожей. Кабриолет легко несется вдоль улицы, пролетают мимо сады и деревья...
Азиз аккуратно расстелил на полу одеяло, приступил к ежедневной гимнастике. Почти час энергичных, сменяющих друг друга движений. В работу включены все мышцы. Пот стекает струйками со спины, с рук, капает на одеяло.
Мысль о предстоящей прогулке не выходила из головы. Возможно, сегодня удастся увидеть товарищей. Может быть, даже удастся поговорить. При одной мысли об этом его сердце сжималось от волнения.
Дверь распахнулась неожиданно — он даже не услышал визга засова. Так и застыл в нелепом наклоне, не успев разогнуться. В проеме двери возникла физиономия Хигази — в его голубых глазах Азиз увидел с трудом сдерживаемую ярость.
— Любите физкультуру, доктор Азиз? Азиз молчал.
— Что ж, дело полезное. Я бы сказал, вселяющее в страждущую душу уверенность, что до. самого конца проживете в добром здравии. Вот и я тоже уважаю спорт,играю в теннис практически каждый день.
Азиз не сказал ни слова.
— Что это вы сегодня так неразговорчивы?
— Мне нечего сказать.
— Ну что ж, тогда одевайтесь.
— И куда, если не секрет?
— На прогулку, доктор Азиз. Мы решили дать вам возможность поразмяться.
Он резко повернулся на каблуках и вышел.
Поразмяться. Что бы это значило? Несомненно одно: любое ослабление режима, как правило, предшествует каким-то важным событиям. Неужели пересмотр решения по их делу? Острое внутреннее чутье, которое вырабатывается у всех заключенных, подсказало ему, что приближается судебный процесс.
По такому случаю надел чистую рубаху, серые штаны, войлочные шлепанцы. Поверх рубахи — синий шерстяной пуловер, который жена купила ему в Италии всего год назад. Он подумал об Италии: чистое прозрачное озеро, снежные шапки гор в сиреневом небе. Жена в ослепительно белом платье. Контраст смуглой кожи и белого платья под ярким солнцем... Боже мой, как она далека! Он вздрогнул. Воспоминания померкли и исчезли, омытые волной реальности. Нет смысла мучить себя понапрасну.
В двери появилось приветливое лицо Мухаммеда.
— Доброе утро.
— Доброе утро, Мухаммед.
— Как дела сегодня?
— Кажется, меняются к лучшему.
Азиз уловил замешательство на лице Мухаммеда.
— Вас сегодня застали за опасным занятием, — сказал Мухаммед. — Физические упражнения в камере.
— Хигази? — Азиз усмехнулся. Мухаммед кивнул.
— Мне приказано контролировать вас.
— Каким образом?
— Не знаю, но попытаюсь. — Мухаммед улыбался. — Я, наверное, буду держать вашу дверь открытой настежь, пока не поймаю вас на нарушении.
— О да! Будьте бдительны, мой дорогой, и не колеблясь открывайте дверь каждые пять минут.
Они рассмеялись. Потом Мухаммед вдруг сделался серьезным, стал торопить Азиза:
— Пойдемте. Нам не полагается задерживаться, а то я и сам могу оказаться в соседней камере.
Они пошли по дорожке, которая вела в административный корпус. Воспользовавшись тем, что вокруг никого не было, Азиз торопливо спросил:
— Мухаммед, а с чего это вдруг ввели прогулки?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, то, что, возможно, они приняли на наш счет какое-то решение.
— Не исключено.
— Не исключено или точно? Не скрывайте от меня, Мухаммед.
— Точно.
— Когда начнется процесс?
— Через две недели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128