Около кузницы они, очевидно, должны были встретиться. Мари, тоже видевшая их, без запинки продолжала свой рассказ, останавливаясь лишь тогда, когда ей мешал стук молотков по гвоздям.
Но барии и молочник не встретились лицом к лицу. Кремер, ответив на поклон парней, свернул на дорогу, ведущую к подмызку, в то время, когда Приллуп был еще в нескольких саженях от перекрестка. Через несколько минут барину пришлось открывать ворота, выходящие в поле, а Приллупу (он издали помахал парням рукой) — ворота, ведущие на барский двор. Закрывая ворота — это произошло одновременно,— оба повернулись и посмотрели назад, в сторону кузницы.
— Заело! — хихикнул Аптс.
— Ну, а как же им удалось сбежать из кутузки? — спросил кузнец.
И молодуха довела историю о конокрадах до конца.
Она рассказала еще об одном смешном случае в суде, затем кивнула Юхаиу, пожелав ему доброго здоровья, и собралась уходить.
— Со мной и попр-рощатьси не хотят! — обиженно протянул Аптс.
— Ах да! — Марк слегка приподняла сзади юбку.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Первого сентября господин фон Кремер, ничего не знавший о том, как плохо у Приллупа идет торговля, столкнулся с полной неожиданностью: Тыну не смог ему уплатить всю нужную сумму и обещал погасить долг в будущий раз. Кремер пробормотал только: «Ну ладно»,— ничего другого ему не пришло в голову, настолько он был поражен. Но и в следующий платежный день, когда Тыну внес деньги за месад, а долг опять попросил отсрочить на четыре недели, Кремер тоже промолчал — на этот раз по причинам ему самому неясным. Однако первого ноября он уже вынужден был заговорить: не только прежняя недостача не была покрыта, но к пей прибавилось и еще несколько десятков рублей нового долга.
Он говорил мягко, почти друя^ески, объясняя Приллу-пу, что этак все его хозяйство захромает на обе ноги. Год был неудачный, картофеля продано до смешного мало, урожай сена такой скудный, что не знаешь, как скот перезимует — стадо ведь немалое, пришлось расширить хлев, починить конюшню, а все это — расходы. Озабоченно упомянул старый барии и о своих долговых обязательствах, о том, как он старается наскрести денег для уплаты процентов.
Но молочник возразил, что и ему в этом году пришлось несладко. Молоко жидкое, масла мало, покупателей! не дождешься.
Ну, ведь у него, наверно, уже кое-что отложено, можно и крайнем случае и оттуда позаимствовать?
Приллуи, однако, пропустил это мимо ушей, а выложил Кремеру нечто такое, к чему тот был меньше всего подготовлен: не может ли барин сбавить цену на молоко?
Кремер с минуту сидел молча. Затем заметил, что считает слова Тыну просто шуткой. И тут же вскользь напомнил о тех деньгах, что он ссудил Приллупу в самом начале; он, Кремер, согласен и дальше терпеливо ждать, если только месячные платежи будут поступать исправно, если его не лишат этой главной опоры.
Приллупу как будто сделалось стыдно за свои требования и за этот основной долг, о котором он совсем забыл: лицо его потемнело, голос стал резким. Ну пусть, торговаться он не будет, а нехватку покроет первого числа следующего месяца.
А нельзя ли раньше? Сезонным батракам еще не уплачено, служащие каждый день клянчат... Кремер произнес это негромко, обхватив ладонью подбородок.
Ладно, можно и раньше!
Тыну ушел, оставив на этот раз в комнате запах сивухи.
Рука Кремера медленно поднялась от подбородка ко лбу.
Через две недели Приллуп принес деньги, но лишь половину недостачи, а едва барин поднял на него глаза, злобно проворчал:
— Больше нету!
И хотя Кремер даже рта еще не раскрыл, Тыну стукнул по столу рукой и рявкнул:
— Больше нету, понял?
В лицо Кремеру ударило горячим винным перегаром, даже деньги, брошенные па стол, казалось, пахли водкой. А когда Тыну — он был уже одет в дорогу — тяжело повернулся к дверям, оказалось, чю шаг у пего нетвердый: выходя, он ударился плечом о стену. Потом стало слышно, как он ощупью пробирается по темному коридору и, наконец, наружная дверь захлопнулась с таким треском, что в конторе задрожали стекла...
Дровни стояли у молочни нагруженные, Приллуп взял вожжи и сел на воз. Уже можно было ездить по зимней дороге, через замерзшее болото и реку,— землю покрывал порядочный слой снега. Кремер, глядя из окна залы, видел, как дровни, похожие на темное толстое бревно, двинулись через ворота загона на тускло белеющий двор, затем скользнули вниз по склону холма и пропали в болотной низине.
Часа два Приллуп сидел неподвижно. Он мог спокойно дремать, покачиваясь в полусне: гпедой Яска знал дорогу, и мороз был небольшой. Тыну только тогда зашевелился, когда добрый отрезок большака остался позади, близ города стали чаще попадаться встречные дровни, и яркая полная луна выглянула из-за разорванных туч. Яска заржал: они приближалпсь к первому из тех многочисленных трактиров, в которых можно было остановиться на ночлег.
Корчма эта была просторнее остальных, п Приллуп, соскочив с воза, вошел в дом поглядеть, что там делается. Случалось, что постояльцев, искавших где попросторнее, набиралось чересчур много или же галдеж стоял такой, что о сне нечего было и думать; тогда приходилось плестись дальше еще версты три.
Трактир был набит битком, люди и сидели, и стояли, глаз с трудом различал их лица в густом дыму. Но при таком множестве пьянствующих парней — большей частью окрестных жителей, которых Тыну знал,— было подозрительно мало крика: какое-то напряжение, казалось, сковы пало сидевших за столами. Трактирщик из-за своего прилавка зорко следил за компанией, устроившейся в углу. Приллуп узнал там среди других Виллема из Пууги и все понял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58