Совет этот заседал, когда находил нужным, и включил прошение в порядок дня, когда ему вздумалось. Решение совета пошло к предводителю дворянства, а тот долго был занят более важными делами, чем пересылка подобных прошений по инстанции. Наконец официальная докладная записка дошла до губернского правления. А там разве мало своих собственных хлопот и трудов! Дело покоилось здесь несколько педель. Только весной, в апреле месяце, Майт получил через приходекгй суд отпускную грамоту, за которую ему надлежало уплатить девяносто копеек гербового сбора,
В этом официальном свидетельстве, на бумаге с водяными знаками, украшенной изображением двуглавого орла и печатью губернского правления, было по-немецки написано, что Майт Лутс по его просьбе отныне освобождается от «земельных повинностей». , Наконец-то!
Радость мальчика была так велика, что он несколько раз поцеловал бумажку.
— А все-таки он хороший человек! — повторил он свои прежние слова, думая о баропе Ризеитале, и поклялся всегда вспоминать о нем с благодарностью.
Вскоре Майт ушел из родительского дома.
В город он отправился пешком. Отцовские лошаденки были слишком изнурены тяжелыми весенними полевыми работами и бескормицей, а у Майта ноги были молодые. Брат Юку, который должен был теперь заменить Майта на отработках в имении, и сестренка Анни, тщедушная малокровная девочка, проводили его до ближайшего пригорка. Отсюда Майт, обернувшись, в последний раз взглянул на деревню и отцовский хутор—перед ним встала унылая картина горькой крестьянской нищеты... потом быстро зашагал вперед, навстречу неведомому будущему. В его юном сердце печаль расставания боролась с радостным чувством свободы и светлыми надеждами.
...Заходящее солнце еще золотило воды Таллинской бухты, когда Майт поднялся на Ласнамяги. Внизу, в долине, устремлялись к небу стройные шпили церквей, вздымали свои хребты серые крепостные стены, увенчанные башнями, зеленели покрытые свежей травой приземистые валы, пестрели красными и бурыми пятнами нагромождения домов. Тоомпеа 1 надменно глядел с вершины холма, а посад покорно лежал у его подножия.
Майт несколько раз бывал в Таллине, и всегда эти поездки доставляли ему большую радость; город, с его кипучей жизнью, большими домами и богатыми лавками, неотступно манил его к себе. Теперь же, когда ему была дана возможность здесь жить, сердце его трепетало от радостного волнения. Он быстро спустился с холма, зашагал мимо сахарного завода, вдоль берега залива, где шумные волны омывали белый песок и камни древних калевитян 2,
1 Тоомпеа (Вышгород) — центральная часть Таллина, древняя крепость на возвышенности.
2 Калевитяне—- легендарный род богатырей в эстонских преданиях. Камнями калевитян называют гранитные валуны.
направился к Кадриоргу. Деревья прекрасного парка были еще голы; лишь кое-где среди темных стволов мелькали светлые молодые деревца и кустарники в нежнейшем зеленом уборе.
Идя по широкому и прямому Нарвскому шоссе, к Вируским воротам, Майт снова обдумывал свои планы. Еще в деревне ему удалось после усердных расспросов узнать фамилии нескольких столярных мастеров. Их он и хотел прежде всего разыскать. Но сперва нужно найти пристанище, где можно оставить узел, который он несет на спине,— в нем все его имущество,— затем умыться и переодеться в более приличное платье: он хотел сегодня же вечером побывать у одного из мастеров. Майт остановился на постоялом дворе в посаде, называемом Слободкой,— здесь он однажды останавливался с отцом и кормил лошадей. За час он смыл с себя дорожную пыль, надел новенькую с иголочки куртку и немного подкрепился. А теперь — в город, искать счастья!
Пройдя через Русский рынок, он с почтительной робостью подошел к Вируским воротам. Налево и направо от них — мощные крепостные валы и глубокие широкие рвы, где зеленеет вода, покрытая толстым слоем тины; на валах длинные черные пушки, темные жерла которых угрожающе глядят из бойниц, кое-где шагают солдаты с ружьями на плечах, с примкнутымн штыками. Из-за валов виднеются старинные средневековые крепостные стены с круглыми башнями, бойницами и выступами. И наконец, тяжелые сводчатые ворота, которые, когда под ними проезжает повозка, издают глухой гул.
Вскоре Майт вышел на улицу Виру и очутился в черте города, внутри крепости. Потянулись темные, мрачные дома с бесконечно высокими двускатными черепичными крышами, с тяжелыми резными дверями в глубоких сводчатых нишах, с узкими отверстиями, закрытыми ставнями по всему фасаду и с огромными коридорами, окна которых были защищены железными решетками. Жилые комнаты в те времена редко выходили на улицу; фасады домов со своими рядами узких, наглухо закрытых окошек больше напоминали амбары, чем жилые строения, тем более из слуховых окон свешивались железные крюки для подъема тяжестей, как обычно в торговых складах. В те времена таллинские горожане считали более удобным и красивым строить жилые дома окнами во двор; только выходившие на улицу окна лавок, да и то маленькие и узкие, оживляли фасады некоторых домов.
Один из мастеров, фамилии которых Майт знал, жил на улице Вене, другой — на Нигулисте. Но—увы! — мальчик напрасно стучался в их двери. Одному вовсе не нужны были ученики, другой заявил, что Майт слишком взрослый. Мальчик нашел, расспрашивая прохожих, и третьего мастера. Но этот ни слова не говорил по-эстонски; он велел передать Майту — где это, мол, видано, чтобы эстонский крестьянин стал немецким ремесленником! С ума мальчишка спятил, что ли?
После этих безуспешных попыток Майт вынужден был в первый вечер отправиться на ночлег с тяжелым сердцем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111