— Мы должны высматривать, выслеживать, подкрадываться,— добавил Матиас не без горечи.
— Тут уж ничего не поделаешь, мой дорогой! Только так мы и сможем достигнуть цели.
Матиас вздохнул, но все же обещал, что пойдет по намеченному пути.
Он действительно хотел сдержать свое слово. Но в деле, которое тебе не по душе, слово сдержать не так-то легко. Матиас находил, что торопиться тут нечего. Не сегодня, так завтра, да и послезавтра еще день есть. Сегодня мастер не в духе, завтра у самого жениха нет настроения, послезавтра за столом оказываются посторонние и так далее. А когда страдалица-невеста с нетерпением спрашивает, чего жених успел за это время добиться, незадачливый делец краснеет и начинает лгать.
Берта же играла свою роль мастерски. Она сумела до основания разрушить все надежды родителей, опровергнуть все предсказания петербургской родственницы* обещавшей, что Берта возвратится из столицы в Таллин либо счастливой невестой человека достойного, либо, по крайней мере, прежней жизнерадостной девушкой, исцеленной от своей злополучной любви. К родителям их дочь вернулась несчастным, разбитым человеком, страждущим душой и телом. Казалось мало вероятным, чтобы она так рьяно предавалась столичным развлечениям, как это описывала кузина. Та, видно, только старалась утешить родителей. И если вправду у Берточки был какой-то поклон-нжк, то, значит, он не сумел тронуть ее сердца. Эта несчастная девочка любит Матиаса, любит его одного. Это и слепому ясно...
Теперь должно было случиться то, что казалось неизбежным при таком положении вещей. Родители вынуждены были волей-неволей решиться на тягостный для них шаг. Они убедились, что иных средств спасти свое дитя у ВЕК. нет. Но со свойственной человеку беспечностью они тоже со дня на день откладывали неприятное, щекотливое дело, оттягивали трудное решение и, как это обычно бывает с людьми, попавшими в беду, казалось, ждали, не поможет ли им в последнюю минуту какой-нибудь счастливый случай, какое-нибудь чудо.
И — подумать только! — им вдруг блеснул в непроглядной тьме слабый луч надежды! Когда, казалось, уже все пути были отрезаны, они внезапно увидели перед собой дорожку, которой до сих пор не знали и не замечали. Ведет ли она к цели, еще не было ясно; по человек, заблудившийся в лесу, вступает и па незнакомую тропинку, лишь бы выбраться из чащи.
Эту тропинку обнаружила мадам Виттельбах своим зорким женским взглядом, своим блуждающим в поисках выхода материнским оком.
— Георг! — сказала она однажды мужу, странно блеснув глазами.— Как ты думаешь — Матиас Лутц любит нашу дочь, серьезно любит?
Мастер удивленно поднял глаза.
— Он ведь хочет к ней свататься, а если хочет свататься...
— Свататься! Как будто нельзя свататься не любя! — воскликнула мадам.— Неужели ты не знаешь, что этот хитрец хочет еще заполучить, кроме нашей дочери?
— Ну еще бы, конечно, знаю: он хочет стать зятем Виттельбаха, стать мастером, да и от приданого он, наверное, тоже не откажется.
— Ну вот! Значит, у нас нет ни малейшей уверенности в том, что он любит Берту. И само по себе это вовсе не плохо.
— Как так?
— Это может нас спасти.
— Я тебя не понимаю.
— Неужели ты ничего не заметил?
— Нет. А что такое?
— У нас уже третью неделю живет эта девушка, эта беглянка...
— Лена, наша швея? При чем тут она?
— Разве ты не видишь, как он, Матиас, на нее посматривает за столом?
Виттельбах расхохотался:
— Ты, Сусанна, не требуй от меня, чтобы я умел читать в глазах или понимал «язык цветов»! Пусть уж эта премудрость остается вам, женщинам. По-моему, все наши подмастерья смотрят на Лену сладкими глазками — девушка очень мила... чертовски мила! — И мастер прищелкнул пальцами и облизнулся, словно и он умел ценить подобные лакомства.
— Георг, я умею различать, какие взоры бросает одни человек и какпе другой,— продолжала супруга.— Для других подмастерьев Лена просто девчонка, на которую стоит поглазеть, а для Матиаса Лутца, если не ошибаюсь, она значит гораздо больше. Другие подмастерья — пустые ловеласы, а Матиас — нет. Он человек слишком серьезный, трезвый, рассудительный, замкнутый...
— Но если он такой, так что же, черт его дери, ты заметила в его взорах?
— А видишь ли, если уж такой серьезный человек полюбит, так полюбит по-настоящему. Он с любовью не шутит. Он не мотылек, порхающий с цветка на цветок.
— Послушай, Сусанна, в каком романе ты вычитала эту поэтическую фразу? — засмеялся мастер, покачиваясь па стуле.
— Она подсказана жизненным опытом,— возразила мадам Виттельбах.— Я вообще не понимаю, как ты можешь отпускать плоские шуточки, когда речь идет о таких серьезных вещах, о счастье твоего ребенка!
— Так объясни же мне наконец, какой вывод ты делаешь из своих наблюдений и предположений! Ты прочла во взгляде Матиаса, что он отнюдь не мотылек...
— Я прочла в его взгляде, что он питает к этой девушке нежные чувства.
— Ладно, допустим, он питает к Лене нежные чувства. Но ты же говоришь, что он не мотылек, что он человек серьезный, трезвый, рассудительный. И этому человеку представляется возможность стать зятем Георга Виттель-баха, мастером, владельцем большого дома, доходного предприятия и кругленькой суммы денег. Если бы он все это променял на какое-то смазливое личико, он не был бы серьезным, трезвым и рассудительным человеком, а самым настоящим мотыльком. А я его мотыльком не считаю. Это мое серьезное и трезвое мнение. Следовательно, дело обстоит точно так же, как и раньше.
— Ты упускаешь из виду любовь, Георг! Любовь творит чудеса, но и заставляет делать глупости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111