И наконец, Майт рассудил вполне справедливо, что судьба его все-таки в руках у барина,— без него Як и Лийзу ничего решать не могут.
К сожалению, предсказание мызного плотника сбылось — у барина Майт «обжег себе нос». Барин, правда, был хорошо настроен в ту минуту, когда Майт явился пред его светлые очи, но настроение это сразу испортилось, едва он узнал, о чем идет речь. Сперва он сделал вид, будто не понимает робкой и несвязной речи Майта или считает, что мальчишка пьян. Потом барин посмотрел на него так, как смотрят па салаку, насаженную на вилку,— с какого конца начинать ее есть. И наконец, разозлился и стал кричать — как, мол, смеют его беспокоить такими глупостями. Майт опомниться тге успел, как его аудиенция у барина кончилась, и парень очутился за дверью. Надо было еще благодарить судьбу, что его не сволокли на конюшню и не отсчитали ему раз тридцать пять красным по белому. В те времена этой грамоте обучали мужика очень усердно.
Итак, первый шаг Майта оказался неудачным. Ему убедительно разъяснили, какую глупость или, вернее, какое преступление совершает крестьянин, если пытается хоть одной ногой оторваться от помещичьей земли! Крестьянин считался свободным, но свобода бывает разная. Кому спелая ягодка, кому чертополох... У Майта в глазах стояли слезы, но он стиснул зубы и сказал себе: «Если так не удалось, значит, по-другому удастся!..» А как? Да вот об этом надо было подумать. Отказаться от своего замысла,— нет, против этого восставала вся его душа. В минуты, когда мужество его покидало, мелькала у него, правда, и такая мысль. Но потом, когда он оглядывался на всю свою безотрадную жизнь, снова испытывал все мучения, и когда ему вспоминался господский резной стол и шкаф, он преодолевал минутную слабость и опять принимался обдумывать свои планы.
Наконец он принял решение. Оно стоило ему многих бессонных ночей и тревожных дней, но зато было твердо, как гранит, каким бы оно ни казалось ему рискованным.
В один прекрасный день Майт исчез из усадьбы Конна.
Никто не видел, когда он ушел и куда.
Это было осенью, в воскресный день. Хозяева, усталые после тяжелой рабочей недели, в церковь не пошли, поэтому спали допоздна. Когда они проснулись, постель Майта около печки была пуста. Юку и Анни не знали, когда их брат встал, когда ушел. Отец спрашивал у матери, мать у детей — никто о Майте ничего рассказать не мог. Батрачка Кадри, молодая девушка, спавшая всегда очень крепко, ночевала на сеновале; она помнила только, что на рассвете или, может быть, попозже скрипнули ворота, но кто вышел со двора, она не знала.
Сначала в доме решили, что Майт один пошел в церковь, хотя накануне он ничего не говорил о таком намерении. Но так как он к вечеру не вернулся, не пришел и на следующее утро, отсутствовал и весь понедельник, то в усадьбе Конна забеспокоились. Стали расспрашивать о нем в деревне. Никто ничего не знал; в церкви и на дороге, ведущей к ней, никто его ие видел. Начали дома искать — нет ли каких-нибудь следов или примет, указывающих, куда он мог деваться. Оказалось, что он надел свою воскресную одежонку, отрезал от ковриги хлеба добрый ломоть и взял с собой коробку для салаки, разумеется, наполнив ее. Как видно, он ушел, что-то задумав. Но куда? Путь, наверное, был дальний; миновал и вторник, а мальчик все не возвращался. На мызе уже на него гневались, присылали за ним...
Наконец Юку обнаружил еще одну пропажу: из амбара исчезла знаменитая ветряная мельница Майта. Эту мельницу мастер не каждый день надевал на шест, чтобы она молола песок,— это делалось лишь в исключительных случаях, иначе завистливые деревенские мальчишки ее утащили бы или поломали. Майт держал ее в амбаре, в укромном углу. И теперь она пропала! Куда она девалась? Взял ли ее хозяин с собой? По-видимому, взял. Но зачем? Все это казалось крайне загадочным.
В то время как Майта дома всюду разыскивали, он с большим узлом под мышкой и толстой палкой в руке шел большими шагами по незнакомым дорогам, направляясь на юго-запад.
В узелке, кроме скудных припасов, было и еще кое-что — его мастерское произведение, его мельница.
Куда он с нею шел? Нес он ее продавать или, может быть, показывать за деньги?
Нет, воображение уносило Майта гораздо дальше, перед глазами его вставала более значительная и высокая цель.
Чего только не выдумает живой юношеский ум! Какие только фантазии в нем не родятся! И какой отвагой наполняет сердце человека сознание, что он молод, здоров, силен!
Майт шел разыскивать своего «папашу». Своего знатного, богатого, могущественного настоящего отца.
Отец должен был помочь сыну в беде, должен был осуществить его золотую мечту, должен был сделать так, чтобы крестьянский парень, не пожелавший ходить за плугом, мог стать мастером и делать красивые резные шкафы; чтобы барон X. открепил от своей земли здорового молодого крестьянина и отпустил его на все четыре стороны как вольного человека.
Вот к какой цели стремился «деревенский барон», отправляясь в путь!
Когда Майт, уже взрослым человеком, вспоминал об этом своем путешествии, он невольно смеялся, покачивая головой. Через несколько лет ему показалось бы сумасшедшей выходкой то, что сейчас четырнадцатилетний парнишка считал вполне разумным и естественным.
Майт рассуждал так:
Хоть твой отец и барон, он все-таки твой отец. А отцы любят своих детей. Это дело обычное. Даже твой теперешний отец, Конна Як, который, в сущности, и не отец тебе,— и тот тебя любит. По крайней мере, он не делает никакого различия между тобой и Юку и Аяпи, он так же точно растил, кормил, одевал тебя, как и их.
Баре, конечно, тоже любят своих детей» Ведь и это дело обычное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111